Праздный мозг - мастерская дьявола
Продолжение "Бритвы Оккама"
Название - Occam's Razor
Автор - Blair Rabbit
Перевод - ksaS, Sirickss
Герои - Германн Готтлиб и Ньютон Гейзлер
Оригинал тут: archiveofourown.org/works/903924/chapters/19474...
Перевод - ksaS, Sirickss
Герои - Германн Готтлиб и Ньютон Гейзлер
Оригинал тут: archiveofourown.org/works/903924/chapters/19474...
Глава 12 "Ain't No Sunshine "
(Без просвета) - 1-я часть
(Без просвета) - 1-я часть
Это большая и во всех смыслах тяжёлая глава (автор, мы тебя любим, но ты - чёртов Стивен Кинг), поэтому сейчас только половина, целая всё равно в пост не лезет.
читать дальше
Во время атаки отравление получили столько людей, что для карантинной зоны больница Хельсинки должна была выделить целый этаж - иначе они бы не поместились. Германну досталось всего несколько капель кайдзю-блу на щеке и большой ожог на локте, где Блу прожгла рубашку. Он сам понимал, как ему повезло. Если бы миссис Мелеро не толкнула его, он был бы облит. Готтлиб понял, что попал в палату для легко отделавшихся. Вокруг него пищали мониторы жизненных показателей и звучали испуганные голоса на десятках языков. В изоляторе царила атмосфера страха и паники, лабиринт из кроватей и штор был наполнен шёпотом и слухами. Здесь оказался персонал двух Шаттердомов, техники, журналисты и даже несколько гражданских лиц. Германн спрашивал себя, понимают ли они, как им повезло находиться здесь, а не в одной из меньших палат дальше по коридору, где были тяжело раненые... умирающие. Какое-то время оттуда доносился страшный гортанный крик, кто-то бежал по коридору, бормотал за белыми занавесками.
Она сердито посмотрела на него, и медсестра, пользуясь затишьем, принялась торопливо заканчивать шов на рваной ране.
Доктор Готтлиб,
Германн не знал, где другие пилоты. Он отчаянно хотел их найти, но не мог... он с трудом мог двигаться. Голоса в его голове кричали всё громче. Сердитые и напуганные, они вызывали зуд с изнанки затылка. Он едва мог сфокусировать взгляд. Лоб пульсировал болью, кровь из носа текла неостановимым потоком. Свернувшись на больничной койке, Готтлиб натянул одеяло на своё тощее тело и отчаянно попробовал ещё раз привлечь внимание Улья.
- Остановитесь... пожалуйста. Я уже в порядке...
Казалось, будто множество голосов разом кричат друг на друга. Он чувствовал, что они приближаются. В первый раз он ощутил это ещё в отеле. Они шли, чтобы найти его, и это было скверно. Сглотнув желчь, он попытался придумать, чем привлечь их внимание. Он представил, как размахивая руками идёт к центру боли в своей голове: - Привет? Эй... мы можем поговорить?
Голос Улья стал тише и вдруг они посмотрели на него. Нет, "посмотрели" было неверным словом. Конечно, он чувствовал, что они глядят на него, бестелесно зависнув во тьме. Шум и бормотание стали совсем другими, когда они заговорили, обращаясь к нему. Чем сильнее Германн сосредотачивался, тем больше голосов он различал в Улье. Это было похоже на шумную толпу детей, пытающихся докричаться до него, галдя наперебой, чтобы привлечь его внимание. Некоторые голоса были огромны, другие - меньше и тише. Он вяло размышлял, вызвана эта разница расстоянием или фактическим размером существ. Возможно. ни...
- Плохо! Больно! Монстры, чувствуем их!
- Маленький голос кричал! Помощь-помощь-помощь!
- Мы идём на помощь. Не нужно умирать.
- Не нужно умирать, как брат...
Свежая волна боли поднялась в черепе, вынеся нечто из темноты на поверхность. Это было скверное воспоминание из детства. Хулиганы макнули его лицом в раковину, открыли кран и смеялись, когда он захлёбывался и кашлял. Он просил пощады... звал на помощь. Картинка памяти плавно меняется - маски на ворвавшихся в зал блестят, в их поднятых руках оружие. Видение залито синим светом, маски сливаются с Мятежным Самсоном, поднимающим лезвие, и беззвучно обрушивающим его на спину Германна... Нет, Котика. Германн понимал, что все картинки транслируют единую мысль. Он позвал их. Как и Котик, он был в опасности и насколько раскричался о помощи в собственных мыслях, что Улей его услышал.
- Нет, не надо! Никому не нужно сюда идти! Я испугался, но сейчас всё хорошо. Я в порядке.
Он напряг свой измученный мозг, отыскивая образ для этих слов. Он вспомнил одну из ночей в своём первом интернате. Все дети разъехались на каникулы, а он остался. В первую ночь в одиночестве он открыл окно и лежа в тёплой постели, смотрел на снегопад, твёрдо зная, что всю следующую прекрасную неделю не будет никаких хулиганов. Он был в опасность, но теперь всё хорошо...
- Безопасно... хорошо... Не нужно придти и посмотреть?
Улей притих, словно обдумывая это. Уменьшилась боль, жужжание успокаивалось, голоса перестали спорить друг с другом. Протекавший через его сознание поток воспоминаний о рифах и воде, небе и айсбергах сократился до ручейков и иссяк вовсе. Они были... взволнованы. Он позвал их так же, как Котика на Онтарио. И хуже всего то, что оба раза он сделал это неосознанно. Он должен был понять, как управлять этим. Казалось, его связь с Ульем стала ещё сильнее. Готтлиб вытянулся, дрожа. Котика пришёл защищать Везувий. А кто придёт на помощь к нему?
- Мы будем поодаль. Вы в безопасности.
- Маленький голос... быстро мыслящий... мы хотим безопасности.
Голос стих до слабого синего шёпота, боль сократилась ду приглушённой пульсации.
- Любим маленьких братьев.
Улей послал ему странное воспоминание, которое он не узнавал. Он был в токийской лаборатории, рассматривал сложное уравнение на одной из своих классных досок. Через добрые пять минут он аккуратно стёр и передвинул неуместную точку в десятичной дроби. Потом подошёл к столу и поставил чашку свежего чая возле своего компьютера прежде чем молча сесть... на половине Ньютона? Всё запуталось ещё больше, когда через мгновение он увидел самого себя, хромавшего в лабораторию. Следовавший за ним Эванс кричал что-то о своей убогой математике и о том, что на этот раз докажет, что Готтлиб ошибается. Потом он смотрит на доску и не находит ошибки.
- Любовь...
Голоса растаяли, спрятавшись в том глубоком уголке сознания, где жили кайдзю Готтлиба. Это была не его память. Германн понял, что кайдзю вытащили то воспоминание Ньютона, что ассоциировалось у них с любовью. Действительно ли воспоминания обучали их? Он коротко задумался о своей теории приручения и отбросил эту мысль. Всё случившееся породило миллион вопросов, над которыми Германн не хотел думать прямо сейчас. Сейчас он хотел найти Мелеро, убедиться, что с близнецами всё в порядке, узнать, что его друзья в безопасности.
.................................................................................................................................
Германн опустил босые ноги на пол и неуверенно сел. Его наволочка была залита кровью, словно в фильме ужасов. Смотреть на неё было тошно, и он отвернулся. Сейчас, когда Улей затих, обозначилась связь с Ньютоном. Она была удивительно слабой, словно онемевшей. Германн подозревал, что так действуют седативные, принятые его партнёром. Конечно, Ньютон должен быть безумно напуган нападением. Он был рад, что это не коснулось Гейзлера. Справится с собственной паникой оказалось довольно сложно - ноющая боль опять прочно обосновалась в груди за рёбрами. Он побеспокоится об этом позже. Германн поискал глазами трость и с радостью увидел её прислонённой к тумбочке. Выпрямившись в своей мешковатой больничной пижаме, он сделал мучительный шаг вперёд, отодвинув занавес вокруг кровати.
.................................................................................................................................
Германн опустил босые ноги на пол и неуверенно сел. Его наволочка была залита кровью, словно в фильме ужасов. Смотреть на неё было тошно, и он отвернулся. Сейчас, когда Улей затих, обозначилась связь с Ньютоном. Она была удивительно слабой, словно онемевшей. Германн подозревал, что так действуют седативные, принятые его партнёром. Конечно, Ньютон должен быть безумно напуган нападением. Он был рад, что это не коснулось Гейзлера. Справится с собственной паникой оказалось довольно сложно - ноющая боль опять прочно обосновалась в груди за рёбрами. Он побеспокоится об этом позже. Германн поискал глазами трость и с радостью увидел её прислонённой к тумбочке. Выпрямившись в своей мешковатой больничной пижаме, он сделал мучительный шаг вперёд, отодвинув занавес вокруг кровати.
Во время атаки отравление получили столько людей, что для карантинной зоны больница Хельсинки должна была выделить целый этаж - иначе они бы не поместились. Германну досталось всего несколько капель кайдзю-блу на щеке и большой ожог на локте, где Блу прожгла рубашку. Он сам понимал, как ему повезло. Если бы миссис Мелеро не толкнула его, он был бы облит. Готтлиб понял, что попал в палату для легко отделавшихся. Вокруг него пищали мониторы жизненных показателей и звучали испуганные голоса на десятках языков. В изоляторе царила атмосфера страха и паники, лабиринт из кроватей и штор был наполнен шёпотом и слухами. Здесь оказался персонал двух Шаттердомов, техники, журналисты и даже несколько гражданских лиц. Германн спрашивал себя, понимают ли они, как им повезло находиться здесь, а не в одной из меньших палат дальше по коридору, где были тяжело раненые... умирающие. Какое-то время оттуда доносился страшный гортанный крик, кто-то бежал по коридору, бормотал за белыми занавесками.
.....................................................................................................................................................................................
Он ковылял из одного конца длинной стерильной палаты к другому, тщетно выискивая знакомые лица. Каждые несколько минут приходила медсестра, чтобы увести очередного пострадавшего в обеззараживающий душ. Готтлиб поморщился. Он уже получил свой бесчеловечный визит в душевую. Его кожа пропиталась запахом реагентов и воспалилась, прежде чем ему выдали чистую пижаму. Безнадёжно погибший костюм, в котором он был на приёме, забрали для утилизации.
Он ковылял из одного конца длинной стерильной палаты к другому, тщетно выискивая знакомые лица. Каждые несколько минут приходила медсестра, чтобы увести очередного пострадавшего в обеззараживающий душ. Готтлиб поморщился. Он уже получил свой бесчеловечный визит в душевую. Его кожа пропиталась запахом реагентов и воспалилась, прежде чем ему выдали чистую пижаму. Безнадёжно погибший костюм, в котором он был на приёме, забрали для утилизации.
Все шумели и слонялись, скапливаясь группами у телевизоров, чтобы посмотреть новости. Здесь пахло людьми и зелёной дезинфицирующей мазью, которой обрабатывали кожу от кайдзю-Блу. Германн ощутил головокружение. Пошатываясь, он вышел из палаты в коридор, где было ещё больше суеты и каталок, развозящих людей... и тела. Он прижался к стене и обнаружил незапертую дверь с надписью «Атриум» на нескольких языках. Окружающий хаос подавлял его, и он решил, что минута вне всего этого - то, что нужно. Он отыщет всех, как только соберётся с мыслями.
..........................................................................................................................................................................................
Небо было темным. Германн не думал, что уже так поздно. Ужин был рано, около шести... а сейчас было по меньшей мере девять. Атриум оказался балконом со скамейками и мёртвым сейчас садиком. Он был огорожен армированным стеклом и выходил на окна соседнего корпуса больницы. Крыши над ним не было, и снег падал медленно и спокойно. Самое главное - здесь было тихо. И это было хорошо.
..........................................................................................................................................................................................
Небо было темным. Германн не думал, что уже так поздно. Ужин был рано, около шести... а сейчас было по меньшей мере девять. Атриум оказался балконом со скамейками и мёртвым сейчас садиком. Он был огорожен армированным стеклом и выходил на окна соседнего корпуса больницы. Крыши над ним не было, и снег падал медленно и спокойно. Самое главное - здесь было тихо. И это было хорошо.
Германн сел на скамью и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Он наблюдал, как снежинки опускаются на его пижаму, но не ощущал холода. За спиной раздался скучный щелчок двери - открывшейся и вновь закрытой. Он не обернулся, думая, что какая-то медсестра вышла покурить и надеясь, что она его не побеспокоит. Он ещё не был готов вернуться в душное помещение, наполненное запахом Блу. Кто-то присел рядом, и он удивлённо оглянулся.
- Я видела тебя в коридоре. Пришла сюда за тобой.
Нета Мелеро сложила руки на коленях, и они минуту сидели тихо, прежде чем она снова заговорила: - Мама ушла.
Нета Мелеро сложила руки на коленях, и они минуту сидели тихо, прежде чем она снова заговорила: - Мама ушла.
Она сказала это ровным голосом, словно читая готовую речь по бумажке. Сначала он её не понял. Слова следовали одно за другим, не имея смысла.
- Она умерла ... она умерла только что...
Германн протянул руку и молча взял ее ладонь.
- Она... она не страдала. Она... говорила со мной до самого конца.
Сжав его руку, Нета уткнулась ему головой в плечо.
Сжав его руку, Нета уткнулась ему головой в плечо.
- Блу попал внутрь. Они пытались её спасти. Но всё было слишком плохо. Если бы ты не вылил на неё соус, она наверняка бы умерла ещё в отеле.
У Германна перехватило дыхание, к глазам подступили слёзы. Он знал, что сейчас обязан быть сильным. Это Нета потеряла мать и напарника, только она одна имеет сейчас право плакать... но он не мог остановиться, боль была как открытая рана. Он издал сдавленный стон и помотал головой: - Нет...
У Германна перехватило дыхание, к глазам подступили слёзы. Он знал, что сейчас обязан быть сильным. Это Нета потеряла мать и напарника, только она одна имеет сейчас право плакать... но он не мог остановиться, боль была как открытая рана. Он издал сдавленный стон и помотал головой: - Нет...
Это было единственное слово, которое он смог выговорить. Нета хрипло зарыдала. Ее тело обмякло, плечи яростно тряслись. Молодая женщина обняла его, и он крепко обнял ее в ответ, укачивая. Так они сидели долго, пока Германн не начал икать от проглоченных слёз и соплей. Нета вытерла своё и его лица рукавом куртки, глядя на падающий снег.
- Она велела мне быть сильной. Сказала, что теперь я должна буду заботиться обо всех, раз она больше не сможет. О близнецах, о других рейнджерах. И ещё она сказала - Нета, не упускай учёных из виду.
Германн засмеялся сквозь слёзы, вытирая сопли, замёрзшие на верхней губе. Она ещё раз обняла его, и он в ответ уткнулся ей в волосы, бормоча: - Я думаю, нас она бы попросила позаботиться о вас... ведь так?
Она медленно встала и помогла ему подняться на ноги, отряхивая снег с его плеча.
- Давай Cariño... вернёмся, пока не простудились.
............................................................................................................................................................
............................................................................................................................................................
Соню Германн нашёл по чистой случайности. Неохотно расставшись с Нетой, он возращался на своё место в карантине, когда услышал грохот металлического лотка и знакомый голос: - Это пиздец, как больно!
Медсестры не говорили по-английски, и ответом было путанное: - Мисс, пожал-ста, мы должно вас шить, ещё есть...
Медсестры не говорили по-английски, и ответом было путанное: - Мисс, пожал-ста, мы должно вас шить, ещё есть...
Заинтересовавшись, он заглянул за занавес и увидел Уотли с лицом, залитым кровью. Две медсестры удерживали её, пока третья пыталась зашить большую рану на лбу.
- Мисс Уотли! Довольно!
Увидев его, Соня расслабилась: - Док ... О Боже, док! Я так рад тебя видеть... ничего себе... дерьмово выглядишь.
Германн прошел мимо занавески к её кровати и сердито нахмурился: - Вы должны позволить этим людям вам помочь, Уотли. Прекратите вести себя, как ослица.
Она сердито посмотрела на него, и медсестра, пользуясь затишьем, принялась торопливо заканчивать шов на рваной ране.
- Они не позволяют мне увидеть Хови! А мне нужно его увидеть!
Медсестры отпустили её, а та, что накладывала шов, подарила Готтлибу многозначительный взгляд. Он кивнул и ближе подошёл к кровати, отвлекая Соню, чтобы медики могли закончить.
Медсестры отпустили её, а та, что накладывала шов, подарила Готтлибу многозначительный взгляд. Он кивнул и ближе подошёл к кровати, отвлекая Соню, чтобы медики могли закончить.
- Когда вас разлучили?
- Они забрали его недавно... Его плечо было в Блу. И он злился на меня...
Медсестра обработала рану жёлтым дезинфицирующи средством и забинтовала голову Сони. Она осмотрела пакет IV, включила капельницу и кивнула Готтлибу, прежде чем вместе с остальными поспешить к другим пациентам.
Германн присел на край сониной кровати. Она смотрела на него неуверенно, ошеломленно...
Германн присел на край сониной кровати. Она смотрела на него неуверенно, ошеломленно...
- Они забрали его, чтобы оказать необходимую помощь. Почему он злится на тебя?
- Он велел мне не лезть к одному из парней в масках, а я это сделала. И теперь он как пьяный.
Германн взял её за руку, и она благодарно стиснула его пальцы.
- Расскажи мне, что случилось с самого начала.
- ОК... Так вот, когда они ворвались в зал... Я увидела, как они стреляли по чиновникам и начали обливать людей кровью. Мы с Говардом были за большим столом, когда мистер Зоря его перевернул. Говард велел мне притвориться мёртвой, но... Я не могла это сделать... Я просто помню, что я очень-очень взбесилась, когда услышала крик миссис Мелеро. Так что я перепрыгнула через стол и... начала бить морду парню в маске "Страйкера".
Германн вспомнил, как она ударила Джойса и как Карпатия набросилась на Везувия. Она была импульсивна, как Ньютон, если не хуже. Он кивнул: - Продолжай.
- Ладно... Я душила этого парня и не заметила, что у него пистолет. А Говард заметил. Он мне крикнул, бросился на него и пуля чуть не влетела мне в лоб, но...
Она подняла руку и изумлённо ощупала широкую повязку на лбу.
Он... дотянулся до ведра с остатками крови кайдзю. Я думаю, он целился в лицо Хови, но попал в плечо. Говард выпустил его и он сбежал... они все сбежали. Я чувствовала, как Говарду больно и худо, но ещё я могла чувствовать. насколько он зол... на меня.
- У меня есть личный опыт такого плана, мисс Уотли, и я могу сказать, что он зол, потому что вы поступили опрометчиво. Вы бессмысленно встали на линию огня, и он за вас испугался. Это... это очень разочаровывает, когда кто-то... за кого-ты волнуешься, творит такое.
Она всхлипнула и пожевала нижнюю губу, сердито глядя на капельницу.
- Я должна его найти. Я думаю, они мне подсунули что-то вырубающее. Я им говорила не слишком...
- Что-то вырубающее?.. А, вы имеете в виду седативноек?
- Ну, оно, я пнула здешнего парня, когда он тронул меня за лицо.
- Мисс Уотли, почему вы ударили медбрата?
Она пожала плечами и потянулась к капельнице. Германн остановил её руку.
- Я не знаю. Я была зла.
- Я не знаю. Я была зла.
- Вы, кажется, страдаете от этой проблемы.
- Да? А кто врезал парню из телевизора?
- Я... да. Думаю, с этим не поспоришь.
От неё пахло химическим душем и кровью, Германн видел, что она борется со сном.
- Я должна встать и найти Хови и миссис М... Я должна знать, что она в порядке.
Германн отдёрнул руку, чувствуя комок в горле. Он думал, что не может больше плакать, но к горящим от усталости глазам опять подступили слёзы.
- Ми... Соня...
Она посмотрела на него, склонив голову и слегка сморщив нос.
- Миссис Мелеро умерла.
Она растерянно моргнула и он увидел, как на её лице сменяются те же эмоции, что, вероятно, Нета видела на его собственном. Она вздохнула и закусила нижнюю губу: - ...я убью их всех нахуй.
- Соня... Я не думаю, что...
- Посмотрим, будут ли они крутыми, когда я пну им по заднице ногой Сирены.
Она издала болезненный крик, задыхаясь от слёз: - Как они смеют. Как они посмели так поступить с ней!.. Они её не знали!.. Они не знали, какой она была. Они...
Германн протянул руку и притянул ее к себе. За всю свою жизнь он не мог вспомнить времени, когда так охотно касался людей или позволял прикоснуться к себе. Он всегда бежал от телесного контакта как от чумы. Сейчас это казалось такой глупостью. Тело Сони Уотли начало расслабляться, и она всхлипнула, крепко вцепившись в него. Из последних сил он удерживал себя от нового срыва.
- Я... я не думаю, что миссис Мелеро хотела бы, чтобы ты кого-то убила за неё, разве не так?
- Я... я не думаю, что миссис Мелеро хотела бы, чтобы ты кого-то убила за неё, разве не так?
- А мне плевать!
Она посмотрела на него стекленеющими глазами. Чем бы не накачали её медики, но она начала засыпать. Когда она заговорила, голос был смущённым и капризным, как у маленькой девочки: - Я люблю миссис Мелеро - Как могло случиться, что её просто не стало?
Германн покачал головой и потёр глаза, пытаясь удержать слёзы: - Я не знаю... но она оставила тебя не потому, что хотела этого. В этом вопросе у неё не было права голоса.
Германн покачал головой и потёр глаза, пытаясь удержать слёзы: - Я не знаю... но она оставила тебя не потому, что хотела этого. В этом вопросе у неё не было права голоса.
Готтлиб задумался, чем бы отвлечь Соню. Через ряд отсеков он углядел стол, стоящий в центре палаты, на нём было полно книг и настольных игр. Вещи, способные развлечь людей, чувствующих себя достаточно хорошо, чтобы скучать... Он поднялся и похромал туда за коробочкой "Китайских шашек", он помнил, что Уотли нравилась эта игра. Вернувшись к постели Сони, он разгладил одеяло у неё в ногах и разложил игровое поле.
- Какой цвет тебе нравится?
- Я... жёлтый, пожалуйста.
Он развернул поле жёлтыми шариками к ней и сдвинул к себе оставшиеся с противоположного конца звезды. Они были чёрными. Он надеялся потянуть время, пока седативные не свалят её. Сосредоточившись на игре, Соня дрожащей рукой сдвинула первый шарик.
- Всё так же, как было с Уорреном. Однажды он просто собирался в колледж, притворяясь, что сердится на нашу шумную возню... и потом перестал быть. Просто так. Он тоже умер от Блу. Просто... иначе.
Она вытерла глаза, глядя на Германна. Он понял, что она говорила о своем брате. Ньютон однажды его упомянул.
- Я не хочу, чтобы ещё кто-то погиб.... Док, я не хочу, чтобы Ньют или ты умерли. Я люблю тебя.
Германн почувствовал, что краснеет. В его детстве было проще увидеть летающую свинью, чем услышать произнесённое вслух "я люблю тебя". Его семья была не слишком... эмоциональна. Гейзлеру с этим было проще. Ньютон понимал нелогичные эмоции. Это был язык, в котором он отлично разбирался.
Германн передвинул вперёд чёрный шарик: - Я приложу максимум усилий. чтобы не умереть, мисс Уотли.
Они продолжали играть, пока большая часть шариков не оказалась в центре звезды. Соня фыркнула, утирая сопливый нос и уронила голову, тщетно пытаясь держать глаза открытыми. Германн осторожно прижал её плечи к подушке. Он видел красные пузырьки ожогов от брызг Блу на её шее и груди. Если бы не жирные мазки зеленоватой мази, их можно было бы спутать с веснушками - у Уотли их было довольно много. Он забрал игру и положил её на тумбочку.
- Спать, мисс Уотли...
Германн почувствовал, что краснеет. В его детстве было проще увидеть летающую свинью, чем услышать произнесённое вслух "я люблю тебя". Его семья была не слишком... эмоциональна. Гейзлеру с этим было проще. Ньютон понимал нелогичные эмоции. Это был язык, в котором он отлично разбирался.
Германн передвинул вперёд чёрный шарик: - Я приложу максимум усилий. чтобы не умереть, мисс Уотли.
Они продолжали играть, пока большая часть шариков не оказалась в центре звезды. Соня фыркнула, утирая сопливый нос и уронила голову, тщетно пытаясь держать глаза открытыми. Германн осторожно прижал её плечи к подушке. Он видел красные пузырьки ожогов от брызг Блу на её шее и груди. Если бы не жирные мазки зеленоватой мази, их можно было бы спутать с веснушками - у Уотли их было довольно много. Он забрал игру и положил её на тумбочку.
- Спать, мисс Уотли...
- Я не могу... Хови, мы ещё не...
- Я уверен, он будет здесь, когда ты проснёшься. Он не будет злиться долго.
Он держал её за руку, пока она не заснула. Её дыхание было сбивчивым даже во сне. Германнн отвёл от повязки медные волосы Сони и проглотил комок в горле. Он чувствовал себя пустым... исчерпаным... онемевшим. Всё, что он хотел - заснуть.Он медленно прохромал через длинную палату к своей кровати, распахнул занавеску и с удивлением обнаружил, что его ждёт разложенный на постели хороший костюм и зелёная парка. Он наклонился и растерянно взял в руки записку, лежавшую поверх свежей, без крови наволочки.
Доктор Готтлиб,
Ваше присутствие желательно на позднем ужине этим вечером. Пожалуйста, переоденьтесь и выйдите к боковому входу больницы. За вами заедет чёрный внедорожник и доставит в ресторан, выбранный для встречи.
Майор Рэй Барлоу
Майор Рэй Барлоу
Германн перечитал записку несколько раз и прикрыл глаза. Он потер виски, пытаясь решить эту головоломку... но он так устал. Последнее, что он хотел - переодеваться и ехать на некую секретную сходку, проводимую большими шишками из PPDC. Барлоу был на мемориальной церемонии... был ли он на обеде? Готтлиб не мог вспомнить. Будет ли там Ньютон? Эта мысль его подстегнула. Ньютон должен быть там... ведь они вместе пилотируют. Этот ужин достаточно важен, чтобы они вытащили его из Блу-карантина всего через несколько часов после пресс-банкета. Надежды на встречу с Ньютом хватило, чтобы заставить его переодеться. Сейчас их связь притихла. Везде, где Ньютон был... он ещё был.
Хельсинки были охвачеы огнём. Или по крайней мере так показалось Германну. С его пассажирского места в чёрном лакированном джипе окружающий мир казался сплошной разгневанной толпой. Возле больницы множество людей со свечами совершали скорбное бдение по жетвам атаки. В нескольких кварталах от этого мирного собрания стояло полицейское оцепление, а за ним... начиналось насилие. Ему показалось, что он движется по кругам Дантова ада, и чёрный автомобиль везёт его на дно ямы, предназначенной предателям.
Полицейские подняли прозрачные пластиковые щиты, и Готтлиб почувствовал, как его желудок завязывается узлом, когда кто-то бросил бутылку с зажигательной смесью перед потрёпанной патрульной машиной. Все это быстро скрылось из вида, но он все еще мог слышать пронзительные крики. Мародеры метались взад и вперёд перед разрушенными и горящими магазинами, у большинства из которых в окнах были выставлены плакаты "Добро пожаловать, рейнджеры!" Они пострадали незаслуженно, как и миссис Мелеро. Внедорожник с визгом затормозил настолько внезапно, что Германн едва не слетел на пол. Он недоумевающе огляделся, не в силах рассмотреть водителя через разделяющее автомобиль тонированное стекло. Он понял, почему они резко остановилась, когда затряслась земля. Через покрытое дождевыми прожилками окно джипа Германн наблюдал, как на перекрёсток обрушилась огромная ступня Егеря. Мощный шаг заставил несколько автомобилей поблизости подпрыгнуть в воздух. Они тяжело рухнули вниз, взвыла сигнализация, добавив шума и сутолоки. Егерь сделал еще один гигантский шаг вперед, расшвыривая попавшихся на пути демонстрантов и мародёров. Весь мир сузился до мигающих красным фар автомобилей и падающего снега, превратившегося в серый пепел.
Готтлиб не знал этого Егеря. Он вытянул шею, пытаясь получше рассмотреть его голову и грудь. Он был построен, словно танк. Это точно не был "Сорокопут.." - слишком приземистая и громоздкая конструкция. Вероятно это был ещё один робот Форта II... и, как и у "Сорокопута, в его стиле ощущалось что-то чужое и неудобное. Его путь сопровождала волна дыма, и Готтлиб понял, что это слезоточивый газ. Оставляя на дороге вмятины следов, Егерь покинул переулок, и внедорожник осторожно тронулся с места. Мир за окном автомобиля скрылся в облаке грязно-желтого газа. Была внезапная вспышка пламени и Германн прищурился, пытаясь разглядеть её причину. Он заметил протестующего, швырнувшего в ноги Егеря бесполезную бутылку с "коктейлем Молотова". Автомобиль набирал скорость, направляясь, вероятно, в более безопасную часть города. Германн сильно прижал руку к рёбрам, пытаясь успокоить торопящееся сердце. Ему казалось, что Ньютон всё ещё спит, или по крайней мере, вёдёт себя тихо, без сомнения одурманенный наркотиками. Если Ньютон был спокоен... хотя бы отчасти...
Джип остановился возле японского ресторана на набережной. Когда Германн вышел на улицу, он ощутил запах горящего дерева, моря и метели. Дул ветер, пронизывающий его насквозь. Посмотрев в сторону горизонта, он увидел клубы чёрного дыма, поднимающиеся к небу. Почти полная луна подцвечивала их жёлтым. Дрожа, он отвернулся, и заковылял через низкую дверь во внутренний дворик в японском стиле. Красный знак с мордой ухмыляющегося кайдзю сообщил ему, что место называется "O-Ямы". Набравшись храбрости, он вошёл в тёмную парадную дверь.
Внутри было довольно темно. Большую часть света обеспечивали свечи на столиках, а остальную - зловещие "электрические" росписи на стенах. Это был гротеск, но Германн решил, что Ньютон его бы оценил. Каждое панно, выполненное при помощи гипса, неоновых лампочек и флуоресцентных красок, было посвящено конкретному кайдзю. Он остановился возле сцены, изображающей как Остроголов крушит Бродягу. Он был огромен. Даже кончиком трости Германн не смог бы дотянуться до его неоново светящегося глаза.
- Доктор Готтлиб, да? Ваши друзья вас ждут. Позвольте принять ваше пальто.
PS Друзья мои, если видите в тексте какой-то ляп - грамматический. смысловой и прочее и прочее - скажите мне комментарием или в почту. Я буду очень признательна.
@темы: переводы, фанфики, pacific rim, Occam's Razor
-
-
05.10.2013 в 12:09Моффат тихо курит в стороне.
И эти детальные описания, убивают меня..
-
-
05.10.2013 в 12:12-
-
05.10.2013 в 12:12Как я понимаю, автор тоже рыдал под душем и несколько раз переписывал главу. Но у меня ощущение, что это уже одна из тех историй. которая ведёт рассказчика, а не наоборот.
-
-
05.10.2013 в 16:11Мне сейчас даже не до того, чтобы ляпы выискивать. Весь там...
-
-
05.10.2013 в 18:17-
-
05.10.2013 в 21:52Да ужас просто.
-
-
05.10.2013 в 21:52спасибо огромное.
-
-
06.10.2013 в 11:30неплохо было бы увидеть всю королевскую рать в действии, а то просто голосов уже маловато, как вы считаете?
-
-
06.10.2013 в 12:04Не, ну близнецов хоть не надо. Хватит с нас этого у Роулинг.
-
-
06.10.2013 в 12:32-
-
06.10.2013 в 15:43Не пугайте меня.
Хотя опять таки всё вполне по дель Торо - перекосил половину основного состава к финалу.