Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Продолжение "Бритвы Оккама"
Название - Occam's Razor
Автор - Blair Rabbit
Перевод - ksaS
Герои - Германн Готтлиб и Ньютон Гейзлер
Размер: 199310 слов на данный момент

Оригинал: archiveofourown.org/works/903924/chapters/24940...

Глава 25 "Strange Loyalties" (Странная верность )

- Мне не нравится, что ты намерен встретиться с этим чуваком в одиночку, Херм. Я не думаю, что это умно.
Облокотившись на маленький обеденный стол, Германн смотрел на заснеженный лес, проносящийся мимо окон кемпера. В фургоне было темно, внутрь из серого зимнего мира попадало совсем немного света. Голос Ньюта пробился сквозь ритмичный стук и взвизги "дворников" и поскуливающий шум гибридного двигателя, сломав вязкое молчание, в котором они ехали.
Ньютон оглянулся со своего пассажирского сидения. В сумраке Германн не мог разглядеть его глаза за стёклами очков, но он мог ощущать жар от взгляда, которым смотрел на него партнёр. Фары светили в снежный вихрь, и было трудно разглядеть путь в танце падающих перьев. Близнец Уотли устало потёр глаза, и ответил Ньюту раньше Германна.
- Я предполагаю, у нас просто не было выбора. Они уже загнали нас в ловушку... Соня в интенсивной терапии, и хоббит пока на приколе. Мы не можем отсюда свалить. Никаких вояк не было, но я видел, как полицейские говорили с персоналом больницы.
Германн помассировал кожу головы. Он всё утро нянчился со своей мигренью, и беспокойство Ньютона не облегчало пульсирующую боль за глазницами. Соня перенесла последнюю операцию. Не вся, впрочем - она стала короче на несколько дюймов тонкого кишечника, но в остальном - целая. Другим органам Уотли досталось меньше, но положение было серьёзным. Шок и кровопотеря убили бы большинство людей, но как заметил Балор "близнецы слишком упёртые и глупые, штоб помереть." Балору тоже было лучше. Стресс и недосыпание, среди прочих дурных привычек, наконец-то сбили с него спесь. Официальный диагноз звучал как "истощение", но Германн чувствовал, что настало время поговорить с человеком о его курении... или, по крайней мере, о выпивке.
- Нет. Мы хотим поговорить с PPDC, это может оказаться позитивно... нам пока ничем особенным не угрожали и в записке гарантировалось, что если я с ним встречусь, в больнице не появятся никакие солдаты, верно?
Не сводя глаз с дороги, Говард пожал плечами: - Это то, что он сказал, но я не знаю, что он подразумевал под этим. Я знаю только то, что передала медсестра на ресепшн. Она сказала, что подошёл хорошо одетый чувак и оставил записку специально для "Германна Готтлиба и компании." Он сказал, что из PPDC, поэтому я тебя и вызвал.
Ньют с сомнением взял записку и хмуро взглянул на неё, рассеянно трогая повреждённую сторону лица. Он зачитал часть из неё вслух, добавив к своему пронзительному голосу издевательскую растяжечку: - Уважаемый бла-бла-бла-бла... Пожалуйста, встретьтесь со мной для переговоров о вашей ситуации. Я чувствую, что я, как представитель PPDC, могу начать переговорный процесс между нашими сторонами... бла... В ваших интересах появиться ровно в... ах! Если вы примете решение уклониться, я могу предположить, что Вы не заинтересованы в мирном сотрудничестве и это докажет PPDC необходимость силовых мер... Тьфу на этого чувака. Кто бы он ни был, одна манера письма заставляет меня захотеть врезать по его чёртовой морде.
Германн посмотрел на Ньюта и почувствовал теплый жар любви, обжигающий щёки.
- Не могу сказать, что не согласен, но ясно одно - если я не пойду, будет хуже, чем если пойду. Он настаивает, чтобы я встретился с ним в одиночку, значит так я и сделаю. Ньютон, так или иначе тебе необходимо провериться в больнице. Говард, спасибо, что приехали, чтобы нас доставить... не знаю, как бы мы добрались до города без вас.
Германн всё ещё чувствовал вину за пропущенный звонок Говарда, но он не сожалел том, что сделал с Ньютом. Он всегда думал, что если когда-нибудь совершит то, о чём мечтал... что отодвинул так далеко - то вероятно просто умрёт от чувства вины. Однако теперь, наблюдая игру затуманенного зимнего солнца на лице Гейзлера, он ощущал своеобразный покой... мир внутри себя. Встреча с этим неизвестным чиновником PPDC пугала его меньше, чем была должна. Не теперь, когда он перепрыгнул через самый высокий в своей жизни барьер.

- Видеообращение о встрече было размещено вчера вечером. Без сомнения, PPDC отслеживает всё, что выкладывает Куш. По его словам, любое, размещённое нами, немедленно становится вирусным. Ньютон, я был бы удивлён, если бы Новости не показали наше обращение к PPDC. Если они захотят причинить мне вред на этой встрече... хорошо. Мои угрозы не сработали, и это случилось бы так или иначе. Я к этому готов.
Яростно крутанувшись в кресле, Ньют снова взглянул на него: - Ладно, я счастлив, что ты к этому готов! А я думаю, что хотел бы побыть с тобой подольше. Вот так значит.
Покосившись на Говарда он заговорил демонстративным шёпотом по-немецки, что, вероятно, сделало предмет их разговора ещё более очевидным: < - Я предпочёл бы, чтобы то... что мы сделали в церкви... случилось больше одного раза,>
Германн облокотился на руку и взглянул на него, заломив бровь.
< - О, ты так хорошо о нас думаешь? >
Ньют не улыбнулся. Он прикусил ноготь и дёрнул ногой, с несчастным видом теребя свой ремень безопасности. Рассеянно барабаня по приборной панели фургона, он вновь заговорил по-английски: - Ебать, Германн, это не смешно. Это может быть Барлоу, поджидающий нас с компанией чуваков со стволами и чёрными вертолётами. Это может быть засада...
Он замолчал, и дрифт сказал всё за него. Германн мог ощущать темноту клубящегося красного страха и мягкие оттенки любви и беспокойства. "Я не хочу, чтобы ты шёл. Ты мне нужен. Я не хочу, чтобы ты шёл один."
- Я не думаю, что там будет засада, Ньютон. Им ни к чему так таиться... И я надеюсь, что это не Барлоу. Мы не слишком хорошо расстались.
Гейзлер смотрел вперёд опустевшим взглядом, словно отчасти успокоившись. Германн наблюдал за ним, пытаясь понять, был ли это один из провалов или просто нехарактерная для биолога потеря дара речи. Ньютон не заговорил вновь, и кабину кемпера заполнила плотная, неуютная тишина. Давящее ощущение между глазами усилилось, и Германн вздохнул, нетерпеливо потирая виски.
Говард свернул на главную дорогу. За окнами кемпера яростно кружился снег, ветер чуть успокоился, но снегопад не унимался. Говард широко зевнул - он, должно быть, устал. Близнец позвонил Германну как только получил записку и, когда тот не ответил, оставил длинное безумное сообщение. Время между побуждением на алтаре и этим моментом в фургоне было единым размытым разговором с Мако и Райли... объяснением видео с Кушем. Теперь они внезапно ехали в Абердин. Германн был просто рад, что рейнджеры Сорокопута остались со своим Егерем и Ульем. Даже если бы PPDC дали слово никого не трогать, у него было ощущение, что они не колеблясь допросили бы рейнджеров Возносящегося при первой же возможности.
Чтобы заполнить неловкую тишину, Говард включил радио, но его поприветствовал белый шум помех. Он прикрутил звук и нервно откашлялся: - Так... м-ммм... и куда мне теперь?
..................................................................................................................................................................................................................
Ввалившись в захудалый ресторанчик, Германн обрадовался внезапному теплу. Неведомый представитель PPDC проинструктировал в записке, что встреча состоится в маленькой блинной с названием "Пища Кастро". Низенькое здание находилось на окраине города и его было сложно не увидеть с дороги. "Кастро" был выкрашен в противный оттенок морской волны в разбеле и стоял возле единственного действующего отеля Абердина. Германн почувствовал уверенность, что это место было выбрано исключительно ради удобства.
Он закрыл за собой дверь и стряхнул снег с куртки. Если об этом месте вообще можно было сказать что-то хорошее, так это то, что система отопления у них работала. Осторожничая со своим самодельным костылём на гладкой плитке, Готтлиб заковылял в выцветшей табличке "Подождите, пожалуйста - вас посадят". "Пища Кастро" пах так же древне, как выглядел. Это был стойкий запах кленового сиропа, пыли и жареного кофе - не самая неприятная комбинация. Стены с отстающими обоями и облезлой коричневой вагонкой были полностью покрыты безделушками на морскую тему. Деревянные чайки, пластиковые якоря и бутылки в осыпающихся ракушках стояли на покосившихся полках рядом с репродукциями, на которых шхуны плыли по бушующему океану. Столы были изрезаны, а в облупившихся пристенных кабинках сидело всего несколько человек.
Возле хозяйской стойки читала книгу официантка, выглядящая так, словно умирает от скуки и явно больше интересующаяся романом, чем работой. Она едва взглянула на входящего Германна, но недовольно вздрогнула от устроенного им сквозняка. Оторвавшись от драной книги, официантка завела привычную речь и наконец-то подняла голову, чтобы посмотреть на посетителя.
- Добро пожаловать в Пищу Кас...
Германн не заметил её заминки, оглядывая столы в поиски человека, с которым должен был встретиться. Очевидно, дальше был ещё один обеденный зал. Он сухо сглотнул. Кто бы это ни был - он был там. Что если прав Ньютон? Что если там Барлоу и он пришёл не один?
- Вы... Э-эээ... сэр?
Вздрогнув, Германн обернулся к официантке, просто излучавшей сияние, словно он был её давно потерянным другом. Оглянувшись, она прикусила губу, так будто ей было неловко за состояние собственного рабочего места.
- Я... я могу найти для вас прекрасную кабинку подальше от холода, я имею в виду... у нас для инвалидов... я имею в виду... Не то чтобы вы... ну, вы знаете... в нём реально нуждались, но если вам надо...
Он вежливо улыбнулся и сделал ещё один неуклюжий шаг к ней, впритирку разминувшись с неустойчиво сидящим при входе резным деревянным пиратом отвратительного вида.
- Я здесь, чтобы кое с кем встретиться. Боюсь, я не знаю его имени, но...
Она взглянула на него снова, широко раскрыв глаза, и Готтлиб ощутил неуютное натяжение в груди, не понимая, что делать. Его глаза заметили что-то блестящее на её груди рубашке возле бейджика. Нет... Он заметил не сам - она направила его взгядом, намекающе посмотрев вниз. На мгновение Германн задался вопросом, не флиртует ли она с ним (и знал, что Ньют где-то хохочет оттого, что эта мысль пришла ему в голову). Он резко остановился и вдруг увидел то, на что она указывала.
Это был значок, маленький яркий и очень знакомый значок на булавке. Если бы Германн был в своей рейнджерской куртке, то очень похожий был бы на воротнике. Здесь же, на блузе девушки рядом с бейджиком бодро заявляющим "Привет! Меня зовут Бет!" было грубое подобие значка, который Ньютон подарил Готтлибу в пустыне на стоянке для дальнобойщиков. Он выглядел самодельной неуклюжей копией с оригинала - словно какой-то художник невеликого таланта изо всех сил попытался скопировать обнимающихся джекелопов. Всё было на месте, даже слова "Lets Jackelope! ” неуклюже выведенные чёрным маркером.
- Как?
Официантка нервно ему улыбнулась и не ответила, Она повернулась, качнув светло-рыжим "хвостиком" и поманила его за собой, ведя за стену с бордюром из древних пластиковых кораллов и фальшивыми рыбацкими сетями, выполнявшими роль занавески.
- Там мужик в возрасте, который пришёл несколько минут назад и сказал, что кого-то ждёт. Я предполагаю, что он имел в виду вас. Я посадила его на стул у камина. Проходите в конец... Э-э-мм... осторожно, там лужа.
Она казалась смущённой. Не он ли заставил её волноваться? Или... Германн едва успел задуматься над загадкой значка, как увидел человека, пришедшего на встречу с ним, и это повергло его в панику. Он был очень высоким, широкоплечим и худым. Всё в нём было стройно, холодно и в высшей степени профессионально. Когда Германн подошёл, он, не сделав попытки подняться, взглянул на него тёмно-карими, почти чёрными глазами.
- Сын.
Германн остановился, почувствовав, что его сотрясает страх такой силы, что мурашки бегут по спине, и кислота сжигает желудок. Улей неловко корчился, и Ньют потянулся к нему всплеском синей тревоги. Из всех возможных монстров, которых можно было послать на переговоры в вульгарный старый ресторан, в PPDC выбрали наихудшего. Он с радостью бы встретился с целой компанией Барлоу... с целым стадом Дитрихов вместо... этого. Готлиб стоял так прямо, как мог, придав лицу пустое выражение в попытке скрыть несущийся сквозь него отчаянный страх.
- Отец.
Ларс Готтлиб бесстрастно смотрел, как его сын прислоняет костыль к соседнему столу и усаживается на место. Официантка ("Бет" - вспомнил Германн ) стояла рядом, вытянув руки в готовности поддержать, если понадобиться. Она помогла Германну придвинуть стул к столу, и хотя он был действительно признателен ей за доброту, выглядело это неловко. Его щёки покраснели, он глубоко вздохнул носом: - Благодарю вас, мисс.
Девушка улыбнулась, заработав на свою беду замораживающе-неприязненный взгляд Ларса.
- Не за что... гм-м... может быть принести вам выпить чего-нибудь тёплого, пока вы заказываете?
- Он выпьет чашку кофе, и мы не будем ничего есть. Я не ожидаю, что эта встреча затянется, юная леди.
Взглянув на Ларса, официантка вздрогнула, словно только что заметила его присутствие. Его тон был настолько непрятным, что она слегка запнулась, отвечая: - Вы уверены? Я... еда сегодня на мне. Я просто горжусь тем...
Пожилой мужчина прервал её, прищурив глаза: - Спасибо, кофе будет достаточно. Теперь, пожалуйста, оставьте нас.
Герман проследил за её бегством, и страх в его желудке сменился яростным гневом - тем гневом, что много лет был строительным материалом для подавленной ненависти.
- Я вижу, отец, ты по-прежнему вежлив с подчинёнными.

Ларс критически рассматривал Германна. Его глаза подмечали каждую морщинку на лице, неопрятные волосы, потрёпанную одежду, грубый самодельный костыль. Увиденное ему явно не нравилось.
- Германн, твоя внешность вызывает отвращение. Ты похож на нищего бродягу. Что ты с собой сделал?
Германн старался не съёживаться, но ничего не мог с собой поделать. Независимо от того, насколько слова отца были жестоки, они были правдой. Вероятно, он был сам на себя не похож - тень уравновешенного и опрятного математика, работавшего в стерильных лабораториях, часами вдыхавшего меловую пыль. Он ответил злым, истекающим сарказмом голосом: - Сожалею, что он соответствую вашим ожиданиям. Возможно трудно найти время для ухода за собой, когда бегаешь от военного ведомства.

Официантка поставила перед Германном парящую чашку горячего кофе и вновь сбежала. Он сосредоточился на чашке, потянувшись дрожащей рукой за сливками, отказываясь встречаться взглядом с отцом, Тот отрывисто говорил, ничем не выказывая, что заметил раздражение сына: - Итак, с бегством покончено. Я пришёл, чтобы попытаться тебя переубедить, прежде чем всё повернётся... неприятным образом.
Германн почувствовал себя маленьким мальчиком. Он был маленьким и его отец собирался читать ему нотации из-за незаправленной рубашки или плохой оценки... разве что наказание теперь будет не детское. Сопротивление PPDC обойдётся дороже, чем остаться без свободного времени или ужина.
- Я не сдамся. Я уверен, вы притащили с собой половину личного состава PPDC, но я этого не сделаю, слышите...
- Германн, здесь нет никаких военных. Это всего лишь я. Только я.
Германн удивлённо посмотрел на отца: - Что?
- Я здесь не как должностное лицо PPDC. Я здесь как твой отец. Я здесь, чтобы поговорить с тобой по-семейному.
На мгновение Германн утратил дар речи. Ларс отхлебнул кофе, нахмурился от его вкуса и всыпал ещё пакетик подсластителя.
- Зачем? Почему бы вам...
- Когда ты и твой идиот-биолог...
Гневно выдохнув, Германн стукнул по столу ложкой, которой размешивал сливки в кофе.
- Ньютон, отец! НЬЮТОН ГЕЙЗЛЕР! У него есть имя.
Ларс взглянул на него уничижительно-равнодушно. Никогда морщины вокруг глаз отца не выглядели так заметно. И было очевидно, что его тонкие волосы редеют. Когда он успел так постареть?
Следующие слова Ларс произнёс на сухом безрадостном немецком:
< - Пусть так. Дитрих сказал мне, что ты знаешь больше, чем имя этого человека.>
Германн мгновенно залился краской, и его болезненное смущение заставило Улей зашипеть в коллективной ярости. Ньют слал одну за другой вопрошающие волны синего света. Он отстранил их подальше.
< - Так и что, если знаю? Что если он хороший и заботливый человек? Я уверен, что у вас нашлись бы возражения независимо от того, с кем я решу... быть.>
Лицо Германна невыносимо горело, он стиснул зубы, бедро вспыхнуло болью и в желудке словно поселился рой ос. Он принимал обезболивающие регулярно, боясь остановиться, теперь он был рад, что не скупился. Он боялся этого момента и знал, что в конце концов он наступит.
Ларс только вздохнул, пренебрежительно махнув рукой: <- Независимо от того, какой ты. Независимо от того, каких противоестественных постельных привычек ты придерживаешься или с какой дурной компанией связался - ты всё ещё мой сын. Ты всегда был засохшей ветвью... гвоздём в башмаке, ты так и не раскрыл свой истинный потенциал. Я не могу согласиться с тем, что ты творишь, и не соглашаюсь... но я не хочу видеть, как тебя убьют.>

Германн смотрел на отца, приоткрыв рот. Он не знал что сказать в эту минуту - ни на английском, ни на немецком. Его отец обхватил голову руками и устало вздохнул: < - Германн, они хотят убить тебя и твоего идиота-биолога. Вы опасны. Сначала они решили, что от вас будет толк, что они будут вас использовать для поисков кайдзю... Они держали вас там, где могли полностью контролировать вашу жизнь - в Рейнджер-программе. Но вскоре оказалось, что вы слишком непредсказуемы и в хаосе Форта вами тяжело управлять. Тогда я предложил послать вас в Форт Буря - там должно было быть безопасно...>
Германн поперхнулся. В соединении бился Улей, и его бурлящий гнев заглушал все успокаивающие мысли, что пытался протолкнуть Ньют. Германна захлестнули эмоции такой силы, что он едва замечал голоса. кричащие в его голове. Он мог лишь смотреть на отца, поражённый его речью.
< - Контрабанда... Это неприятно, но, к сожалению, весьма важно. Пока программа была засекречена, в этом не было необходимости, мы могли продавать части напрямую. Теперь же у нас нет особого выбора. PPDC не достаточно финансируется, Германн. Это ничем не отличается от того, как латал финансовые дыры ваш любимый маршал Пентекост, продав права на части тел кайдзю. Кроме того, если кайдзю вновь начинают нападать, если Разлом вновь открыт - кого волнует, какая страна владеет Егерем? Не важно, кто их строит, если они строятся.>
<- Вы не сможете сравнивать... Отец, опасности нет. Кайдзю не будут нападать! Они не...>
Резко повернув голову Ларс издевательски усмехнулся, губы сморщились, обнажив зубы. Ехидный старческий голос яростно взлетел в мёртвой тишине пустого ресторанчика: <- МОЛЧАТЬ, МАЛЬЧИШКА! Даже если твои ручные кайдзю не убивают, они монстры и должны быть уничтожены! И если эти Егеря не нужны для войны с вашими порчеными кайдзю, откроется новый Разлом и обойдётся дороже. Мы должны быть бдительны... и в готовности! >
Германн отшатнулся назад, словно обожжённый этой речью и покачал головой: < - Вы и прочие PPDC чиновники безумны! СВШ и другие страны используют Егерей против людей!">
Сложив пальцы шалашиком, Ларс понимающе вздохнул, игнорируя сбивчивые возражения Германна.
< - Да... Всё это печально, но всегда есть жертвы. Теперь... вернёмся к нашему вопросу. Ты и твой биолог, после того, как вы оказались вовлечены в приграничные дела Бури...>
Германн почувствовал, что задыхается от невысказанных слов. Его сердце бешено билось, кровь закипала. Мать приподняла голову, заметив его состояние, Ньют вслепую пытался его успокоить. Кровь из ноздри Германна незамеченной капала на столешницу.
< - После схватки с Егерем СВШ, вопрос о вас двоих был поставлен на обсуждение в ООН. Ты вызвал кайдзю, все попытки вас контролировать оказались безуспешны. Было решено, что лучшее, что можно сделать - избавиться от вас. Несмотря на очевидные возражения, я счёл принятое решение мудрым. Я надеюсь, ты также понимаешь, почему это сочли нужным?
Ларс взял салфетку и рассеянно вытер пятна крови возле чашки Германна, пережидая, пока тот несколько восстановит своё душевное равновесие, прежде чем продолжить:
< - Кайдзю, которого ты вызвал на Калифорнийское побережье стал последней каплей, Германн. Ты должен взглянуть на это с точки зрения PPDC, вы контролируете огромную силу, у тебя есть возможность их вызывать, использовать... ты - оружие, выходящее за пределы понимания какой-то одной страны... ты - частное лицо с силой армии, атомной бомбы! Если какая-то страна подстегнёт тебя к решению это использовать..., >
С суровым лицом Ларс Гонтлиб повернулся к Германну, оценивающе его разглядывая. Как и обычно, взвешивая его ценность, прикидывая, как можно его использовать.
< - Я не хочу, чтобы ты погиб. Я предложил, что если будет найден какой-то способ, вам можно будет сохранить жизнь.. Отдел К-биологии Форта II предложил медикаментозную кому, и я увидел в этом способ сохранить...>
Закрыв глаза, Германн положил руку на столешницу, сильно стиснув другой рукой мышцы больного бедра. Глубоко дыша окровавленным носом, он использовал боль, чтобы сосредоточиться, несмотря на ревущий шум в голове.
< - Таким образом, я должен быть тебе... признателен? Я должен быть благодарен за то, что отец наконец-то нашёл время, чтобы вспомнить, что я его сын? Достаточно продолжительное, чтобы согласиться с решением запереть моего... моего партнёра и меня, вместо того, чтобы убить сразу. А я должен одобрить вашу договорённость медленно сгноить нас засунутыми в какой-то угол, пока вы обдумываете дальнейшее мировое господство?>

Несколько мучительных секунд Ларс молчал. На его лице не было никакого раскаяния - только ясное признание происходящего. Он не находил в этом преступления и не испытывал вины. Если в нём и было хоть немного любви для Германна, она была раздавлена чёрствым самодовольством и этой вечной гонкой по обеспечению великого наследия Готнлибов. Неважно, сколько он накопил морщин и на сколько лет постарел - он ничуть не изменился. В груди Германна зародилось мучительное напряжение, этой боли он не чувствовал с начала своего пути без лекарств, снижающих давление. Он не мог позволить этому человеку довести себя до сердечного приступа... не после всего того дерьма, что он пережил.
< - В ближайшее время ни Ньютон, ни я не собираемся добровольно ложиться в кому - если это то, зачем вы пришли. Как бы я не ценил ваш внезапно вспыхнувший интерес к моему благополучию, я ни на йоту не верю в благородство ваших мотивов.>
Ларс покачал головой и раздражённо вздохнул.
< - Германн, если ты не сдашься сейчас, если ты не сдашься корректно, гарантируя, что кайдзю будут соблюдать дистанцию... PPDC вместе с союзниками тебя убьют. Тебя и твоего биолога. Игра заканчивается, Германн, Форт II уже обнаружили исходную точку кайдзю. Они знают, где может быть щель, откуда кайдзю приходят и уходят и достаточно скоро обнаружат всё, что в ней находится.

Поначалу Германн уставился на него бессмысленным взглядом, не уверенный, что понял его слова. Потом его разобрал неистовый смех - сперва тихий, а затем перешедший в маниакальное хихиканье. Он смеялся, пока из глаз не потекли слёзы, разгорячённая кровь кажется дошла до точки кипения. Конечно, они нашли Мать. Конечно, нашли - чего уж проще... ничего никогда не идёт гладко. Ньютон был в отчаянии - сейчас его беззвучный голос шептал в ухо Германн. Он чувствовал, как слова бьются в глубине его черепа: - Успокойся... успокойся, Германн... Улей... это слишком сильно, тебе нужно успокоиться.

Эта вспышка смеха стала неожиданностью для Ларса - он отшатнулся назад, глаза сузились, рука инстинктивно потянулась к поясу. "Должно быть, у него есть оружие", - подумал Германн. Он не чувствовал ни малейшего удиаления. Ларс не привёл с собой никаких военных головорезов, но он, конечно же, не отправился безоружным на встречу со своим чокнутым сынком кайдзю-любителем. Германн достаточно успокоился чтобы - всё ещё безумно улыбаясь - сказать отцу: < - Итак, вы её нашли? Ну... Я предполагаю, это был только вопрос времени. Должен признать... я думал, что вы всё ещё ищете. Если щель... трещина... называйте, как хотите, подвергнется атаке, кайдзю без колебания вступят с вами в бой. Я этого не рекомендую. Даже Ньют и я не сможем их тогда отозвать.>

Германн отпил большой глоток кофе, обжегшего пищевод. От грубого и резкого вкуса в горло поднялась кислота. Опуская руку в собственный карман, он напрягся, наблюдая за отцом, чтобы заметить если тот потянется за пистолетом, спрятанным, вероятно, в бедреной кобуре. Ларс не пошевелился, его лицо было бесстрастным. Вытащив телефон Говарда, Германн нашёл последнюю сохранённую видеозапись и помахал мобильником перед отцом.

< - Вы смотрели новое видео, которое я отправил? Разве штаб не поделился с вами сегодня утром?..>

Ларс сердито взглянул на экран и его рука медленно вернулась на столешницу. Он нетерпеливо забарабанил пальцами.

< - Да, Германн, я это видел.>

< - Таким образом, вы в курсе, что я сделаю, если вы попытаетесь причинить мне вред? Если вы попробуете навредить Улью? Атаковать Щель? Причинить боль Ньютону или любому рейнджеру, попадающему под озвученную мной защиту? Мир был бы рад узнать о многих вещах, которые вы сделали... и у меня достаточная аудитория, которую не сможет скрыть никакая медиа-цензура... Даже если я умру, я умру с сознанием, что посеял столько сомнений и недовольства, что PPDC больше никогда не поверят.>

Ларс тоже лающе рассмеялся. Он казался спокойным, но Германн заметил характерный нервный тик в углу рта.

< - Я старался, Германн, я хочу, чтобы ты об этом помнил. Я пришёл к тебе и пытался тебе помочь. Несмотря на то, что ты предал семью, я пришёл,предлагая спасти твою жизнь. Я искренне надеюсь, что тебе нравятся твои героические бредни, потому что ими ты сам вырыл себе могилу и теперь, сынок... придётся лечь в неё спать.>

Германн издал горловое рычание и уже открыл рот для ответа.

< - Я бу...>

Он осёкся на середине слова, отвлечённый дребезжанием посуды. Растерянно взглянув вниз, Германн заметил свою ложку, тихо звенящую о кофейную чашку. Улей тихо стонал, и он сосредоточился, глядя опустевшими глазами мимо осунувшегося лица отца куда-то вдаль. Попытаться разобраться в шуме Улья было всё равно что включить станцию, передающую хэви-металл после привычного белого шума. Он медленно помотал головой, пока всё, что он блокировал, вопило, требуя внимания. Тарелка, спрыгнувшая с соседнего подноса, разбилась на части о плиточный пол. Вскоре к ней присоединились ложки с подноса и несколько безделушек со стены.

Официантка с встревоженным лицом выскочила из кухни, когда огромный декоративный спасательный круг слетел со стены над камином и покатился к ней. Она попятилась, и Германн ощутил, как земля сдвинулась у него под ногами, содрогаясь в шатком, неправдоподобном ритме. Ларс стоял, осуждающе глядя на Германа сверху вниз.

- Что ты...

Германн вслепую схватил свой костыль, поскольку шаткие толчки усилились. Облепленная ракушками бутылка свалилась с полки близь головы Ларса, и ударившись об пол, разлетелась на куски. Растерянные голоса в главном обеденом зале стали громче, и Германн услышал повторяющееся слово "землетрясение". Он застонал и покачал головой, когда первая чешуйчатая нога опустилась с глухим стуком перед запотевшими фасадными окнами ресторана.

- Мадпаппи... Нет!

Мадпаппи остановился, склонившись так, что три его глаза заглянули в ресторан, просматривая интерьер блинной Кастро в поисках брата Улья. Отыскав Германна, он издал низкое горловое хныканье. Шум с такой силой встряхнул кружку для чаевых возле парадной двери, что она свалилась, взорвавшись брызгами стекла и никеля.

- Маленький голос ОК? Где плохо? Где опасность? Я защищаю!

Германн в отчаянии взглянул на отца и вновь посмотрел на кайдзю.

- Мадпаппи, уходи. ВОЗВРАЩАйСЯ НЕМЕДЛЕННО!

Возле фасадного окна стояла официантка. Её ноги дрожали, но рот растягивала широчайшая улыбка: - О Господи! Это он! Вот дерьмо!

Она смогла добраться до стойки и возилась там, пока не вытащила старый смартфон, перекрикиваясь через плечо с кухонным персоналом.

В изумлении Германн прошёл мимо неё, открыв дверь в карающий ветер и кружащийся снег. Мадпаппи приветственно склонил голову вниз. Его широкие зрачки сузились в щели, тело била сильная дрожь, он вздёргивал губы, скалясь - верный признак волнения. Германн ощущал боль кайдзю. Опустив тонкие оборки по бокам головы, Мадпаппи лёг на землю. Его голова была величиной с ресторан - кайдзю мог бы проглотить его в три больших укуса, если бы захотел...

- Маленький голос в беде. Вред. Не должен приходить, но почувствовал тебя. Почувствовал плохо. Должен был придти... Улей ГРОМКО. Должен был придти. Прости-прости-прости..."

Германн дрожал (у него не было времени, чтобы схватить своё пальто прежде чем ковылять на стоянку) и ветер продувал его насквозь. Он натянул рукав свитера на ладонь и прижал её к носу Мадпаппи... его разум был в совершенном раздрае. Улей кричал о внимании и поддержке - здесь и была его ошибка, его эмоции были слишком интенсивны, он вовремя их не осадил - и кайдзю ответил на его ненамеренный призыв. Германн заметил, что Мадпаппи старается не задевать ногами нескольких припаркованных на стоянке автомобилей. Технически, Кастро находился не в самом городе, и Германн надеялся, что кайдзю шёл не через Абердин, а выбирал просёлочные дороги. Пока не было слышно никаких полицейских сирен вдалеке. Похоже, удача была на их стороне. Вероятно, Мадпаппи шёл самым коротким путём. Кайдзю были довольно предсказуемы.
- Я в порядке... Я обещаю, здесь нет никакой опасности. Я просто расстроен. Мне жаль, что я напугал тебя и Улей. Здесь всё в порядке...
Он остановился на середине мысли, отвлекшись на безошибочно узнаваемый щелчок взведённого курка. Германн обернулся, чтобы увидеть своего отца выходящего из ресторана с большим пистолетом, зажатым в кулаке. Германн изумлённо смотрел не на пистолет, а на лицо отца. Он никогда раньше не видел Ларса напуганным. Не просто напуганным... тот был в шоке - впалые щёки покраснели, тёмные глаза расширены...
- Отец, пользы от пистолета не будет. С тем же успехом можете стрелять в него из лука.
С любопытством наблюдая за мужчиной с пистолетом, Мадпаппи облизал зубы гигантским флюоресцирующим языком. Низко взрыкнув, он толкнул руку Германна, его хвост метался, подталкивая автомобили достаточно, чтобы включилась сигнализация. Ствол пистолета опустился, теперь он был направлен не на Мадпаппи, а на Германна - прямо в сердце.
- Да. Но я сомневаюсь, что его обрадует, если я выстрелю в тебя...
Германн внезапно страшно обрадовался тому, что с ним не пошёл Ньютон. А то он бы он сейчас уже бросился, пытаясь свалить старика. Сам Германн не чувствовал никакого страха... он сомневался, что отец на самом деле будет в него стрелять. Но с другой стороны, паника подталкивает людей к ужасным вещам. Мышцы Мадпаппи натянулись, напряжение сотрясало его огромное тело, когда он нацелился на Ларса Готнлиба. Германн не думал, что Мадпаппи хорошо понимает, что такое оружие - может быть, смутные представления, взятые из уроков и фрагментов общих воспоминаний... но кайдзю отлично чувствовал намерения и было очевидно, что этот человек не друг.
- Плохой человек... опасность... ненависть... Он хочет ранить Маленький голос... Я раню его.
- Нет... Мадпаппи, не вреди ему... Я в порядке.

Германн глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться сам и успокоить Улей. Мадпаппи ощетинился, вцепившись в землю когтями. Единственным сдерживающим фактором был Германн. Одно его слово, одна мысль - и Ларс стал бы куском мяса, болтающимся меж зубов кайдзю. Германн заговорил медленно, ни на секунду не выпуская отца из виду - рука Ларса, удерживающая пистолет, начала дрожать, слабые от бездействия мышцы с трудом удерживали цель.
- Я не вызывал кайдзю для вашего убийства, отец. Идите, передайте PPDC чтобы объявили место для нашей встречи...

Ларс тяжело дышал, но не сдвинулся с места и не ответил.. Германн посмотрел мимо него и в первый раз заметил, что здешняя официантка записывает всё на телефон. Небольшая группа людей, собравшихся вокруг неё, шокированно пялились на пистолет, Мадпаппи и Ларса. Германн остановился, разглядывая кустарный значок с джекелопами на форме официантки. По крайней мере, его отец не соврал про "пришёл один" - не было никаких солдат или прячущихся за соснами Егерей.
- Мы не желаем новых смертей. Ни мёртвых кайдзю, ни мёртвых рейнджеров. Я озвучил свои условия в видео, и мне нечего больше вам сказать... кроме...
Германн поколебался - всё записывалось и через несколько часов будет, вероятно, выложено в открытый доступ. Он перешёл на немецкий, хотя и очень хорошо понимал, что от этого мало толку.

< - Вы скверно относились ко мне всю--- всю мою жизнь. Почти в каждом принятом мной решении участвовал ваш голос в моей голове. Больше всего я жалею о том, что страх перед вами не позволил мне быть с человеком, которого я люблю, гораздо раньше... >
Ларс уставился на него, пытаясь твёрже держать пистолет, палец опасно дрогнул на курке. Мадпаппи пошевелился, издав грудное предупреждающее ворчание. Сердце Германна ёкнуло, но он бесстрашно продолжал: < - Вы были плохим отцом, но... я вас прощаю. Я прощаю вас, чтобы от вас освободиться. Спасибо, что пришли поговорить, но... отец, сейчас вам нужно уйти.>
Пистолет чуть опустился и теперь был направлен в живот Германна. Он длинно выдохнул в взглянул в растерянное лицо Ларса Готнлиба: < - Вам нужно идти.>

Ворчание Мадпаппи перешло в скулёж. Он пытался лучше зацепиться за ледяной асфальт, оборки по бокам головы медленно поднимались. В дверях ресторана кто-то, пытающийся всё получше рассмотреть, толкнул официантку, она взвизгнула, теряя равновесие... Скользнув вперёд по обледеневшему участку, она тяжело врезалась в Ларса. Рука старика подскочила вверх, нажав на курок. Раздался оглушительный выстрел.

Если бы он попал Мадпаппи куда-то ещё, то тот, вероятно, этого и не почувствовал бы, но крошечная пуля вошла точно в глазное яблоко кайдзю. Он запрокинул голову, визжа от боли и недоумения. Германн ощутил, как его собственный глаз наполняется влагой - словно в роговицу вонзилась стеклянная крошка. Он упал на землю, потеряв опору, когда кайдзю выдернул свой нос из-под руки. Скорчившись, Мадпаппи сел на задние лапы и хвост, и жалобно постанывая трогал пострадавший глаз.

- Больнобольнобольно!

Официантка отступила, сжимая в руке телефон. Ларс бросил на сына последний взгляд и, всё ещё направляя пистолет в его сторону, побежал. Разбрасывая снег, он довольно позорно ретировался в направлении отеля. Германн провожал отца взглядом, пока тот не исчез за строем вечнозелёных деревьев. С грохотом, от которого всё содрогнулось, Мадпаппи опустился на все шесть лап, его правый нижний глаз был полуприкрыт, из угла стекала тонкая струйка голубой крови. Германн ворочался, пытаясь вслепую нашарить костыль.

- Всё в порядке, Мадпаппи. Он ушёл. Обещай, что не погонишься за ним.

Кайдзю напряг мышцы, словно собираясь преследовать Ларса, затем взглянул вниз на Германа, всё ещё беспомощно лежащего на спине, и передумав, медленно опустился на живот, обняв ледяной тротуар.

- Нет погони. Обещаю... Маленькому голосу плохо?

- Нет... всё хорошо, Мадпаппи. Спасибо, я...

Германн замер. Сильные руки приподняли его, и он удивлённо обернулся. Двое мужчин, наблюдавших противостояние от дверей ресторана, подошли, чтобы помочь ему встать. Оба они выглядели, как лесорубы - тот, что повыше, осторожно поднял его на ноги, а его друг передал Германну костыль, предварительно даже сбив с него снег. Улыбаясь, они что-то говорили ему, но Герман сквозь шок не был способен понять их слова. Незнакомцы... незнакомцы помогают ему. Мадпаппи следил за ними, рассеянно слизывая кровь, капающую из раненого глаза.

- Я... Благодарю вас.

Лесоруб в клетчатой рубашке улыбнулся ему, и Германн сделал болезненный шаг назад. Разом придавленный весом всего произошедшего, он опустился на коготь Мадпаппи, обхватив голову руками. Ему просто было нужно немного времени, чтобы разобраться в своих чувствах, всего несколько минут на реорганизацию, а потом он позвонит Говарду, чтобы тот его забрал... и проследит, чтобы Мадпаппи нормально вернулся к церкви. Они должны понять, как можно осмотреть глаз кайдзю. Пуля такая маленькая, но... может ли у кайдзю быть заражение? Он потеряет глаз, если это случится? Ньютон смог бы предположить, он был К-биолог... и вероятно прямо сейчас сгрызает себе ногти до костей. Он мог чувствовать отголоски его беспокойства в дрифте, но отвернулся, сосредоточившись на собственных мыслях.
...................................................................................................................................................

Холод пробрался сквозь свитер и вцепился в кожу. Штанины его брюк трепал ветер, но он не обращал на это внимания. Его отпускала адреналиновая волна, и он сам не понимал, когда она его захлеснула. Возможно в тот момент, когда он увидел отца. Мадпаппи пошевелился, и вдруг кто-то плотно обернул вокруг плеч Гонтлиба его безразмерную парку. Он рефлекторно вскинул руки, защищаясь, едва не ударив в лицо принесшего куртку. Это была официантка. Его взгляд сфокусировался на бейджике, и это освежило его память - "Привет, меня зовут Бет". Бет застенчиво улыбнулась ему.

- Плохая встреча, да? Вы... м-ммм... Вы оставили внутри свою куртку... я подумала... ну, вы выглядите довольно замёрзшим.

Он взглянул на неё, ожидая дальнейших объяснений, но девушка уже отвлеклась на Мадпаппи.Она изумлённо покачала головой, и улыбнулась ещё шире.

- Он такой хорошенький. Можно мне... можно его потрогать?

Опешив, Германн уставился на неё, а затем посмотрел на Мадпаппи, с несчастным видом слизывавшего последние следы крови, всё ещё стекавшей из повреждённого глаза. Готнлиб горячо надеялся, что ни одна капля пока не попала на землю. Последнее, что им было нужно - подвергнуть местных жителей опасности Кайдзю Блу, а людей в группе, окружавшей их, похоже прибавилось.

- Можно... симпатичной девушке прикоснуться к тебе, Мадпаппи?

Хвост кайдзю слабо шевельнулся и он издал тихое поскуливание.

- Хорошая девушка прикоснётся... как друг.

Другого ответа Германн и не ожидал. Какой бы ни была боль, Мадпаппи оставался Мадпаппи, и он обожал людей. Германн кивнул Бет, и она осторожно прижала пальцы к челюсти Мадпаппи.

- О-ОО! Я... думала, что он будет скользким, но он совсем не... Он вроде как гладкая резина.

Маленькая группа людей стояла в отдалении, но когда они увидели, что официантка трогает Мадпаппи, некоторые осторожно шагнули вперёд. Кайдзю терпеливо выносил ласки, скрипуче мурлыкая. Если у Кайдзю-Улья и мог быть лучший посол доброй воли, Германну ещё предстояло его найти. Эта сцена заполнила его грудь теплом, и издёрганные нервы начали успокаиваться.

- Мадпаппи, правильно?

Он вскинул голову, с любопытством глядя на официантку. Люди вокруг переговаривались между собой, осторожно гладя кожу кайдзю и удивляясь тому, как она начинает светиться. Девушка повторила, обеспокоенно глядя на него: - Его имя... в вашем видео. Вы звали его Мадпаппи. Вы и рыжие.

Теперь один из лесорубов хохотал. Он прижал к коже всю ладонь и убрав её, оставил медленно гаснущий светящийся отпечаток. Кое-кто последовал его примеру,и Мадпаппи попытался подражать их смеху коротким пыхтением.

- Вы... смотрели видео?

Она вздрогнула и подтянула выше ворот свитера, не переставая улыбаться: - Вы меня разыгрываете, что ли? Я поверить не могу, что вы всё это время были в Абердине. Вы были ПРЯМО ТУТ, в моём родном городе, а я и не знала!

Обида Мадпаппи ушла, заглаженная, и вместе с этим успокоились голоса Улья, мечущиеся в голове Германа. Он тихо выдохнул и ощутил как Ньют сделал тоже самое где-то за мили отсюда. Растирая больное бедро, Готнлиб вновь взглянул на официантку.

- Ваш значок...

Она бросила на него гордый взгляд.

- Я сама его сделала! Я могла бы купить через Интернет, но доставка заняла бы вечность. Почта такая хреновая, и я читала, что большинство мест, где их делают, чертовски тянут с отправкой, потому что завалены заказами, так что лучше и не связываться. Я не должна носить его на работе, но я офигеть как рада, что сегодня надела. Я сделала парочку для моих друзей-Лоперов, но мой был самый лучший.

Он заинтриговано уставился на неё, не зная, что спросить в первую очередь.

- Делают их... Их носит много людей? Кто такие "Лоперы"?

Она удивлённо покачала головой: - Чёрт возьми! Вы не знаете?! Даже о Лоперах?! Вы что, интернет совсем не смотрите? Я полагаю, что о нас не слишком много говорят в новостях...

Германн пожал плечами, стряхнул снег с волос и спрятал руки в рукава парки. Куш никогда не упоминал Лоперов или значки. Возможно, рейнджеры тоже не знали.

- Нет... Я использую его как можно реже. На всякий случай, чтобы нас не отследили через Wi-Fi. Осторожность прежде всего.

Бет потёрла руки и прислонилась к ноге Мадпаппи, остерегаясь кончика когтя.

- Лоперы вас поддерживают. Название пошло от значка, я думаю. Так может быть, я не совсем уверена. Просто когда вы на записи - это у вас всегда на воротнике. Это, возможно, началось как шутка, но потом стало чем-то... значимым. Есть много Лоперов. Я имею в виду группы и просто... ну есть куча людей, и я не знаю, кто это начал, но все мы носим значки. Типа солидарность и прочая хорошая фигня.

Её лицо было искренним и открытым, когда она оглянулась через плечо на Мадпаппи.

- Я имею в виду... кайдзю были ужасны, но вы доказали, что эти новые - другие...

Её голос смягчился, она опустила покрасневшие от холода пальцы на блестящий чёрный ноготь Мадпаппи.

- Это значит, что война закончена по-настоящему. Не надо больше строить Егерей... пайки станут получше. Люди опять смогут ездить ну или... М-мм... у вас тут немножко... прямо тут.

Она указала на его нос, и Германн вытер его, испачкав кровью рукав куртки. Выдохнув, он наконец-то улыбнулся ей в ответ.

- Именно это мы пытаемся сделать.

Она притихла, и они вдвоём наблюдали за лесорубом, пытавшимся обхватами измерить один из передних зубов Мадпаппи. Кайдзю добродушно подталкивал его, издавая ту мягкую горловую трель, что была похожа на мурлыканье. Бет вновь заговорила, поднимаясь на ноги и отряхивая от снега форменный фартук: - Как насчёт блинов... м-мм... доктор Готнлиб? Я могу вас так называть?
Люди вокруг смеялись и что-то выкрикивали - предложения купить ему завтрак... угостить его кофе... дружеские подначки. Германн почувствовал, как его желудок нервно дёргается от непонимания, что со всем этим делать. В его голове, потрясённый внезапной добротой, пел Улей.
- Можете... Как может человек отказаться от бесплатных блинов?
Просияв, Бет протянула руку, чтобы помочь ему подняться. Германн стоял, похлопывая Мадпаппи через рукав парки.
- Мадпаппи лучше? Глаз ещё болит?
Он все еще чувствовал собственным глазом раздражающее жало крошечной пули, но ощущение притупилось. Это было похоже на попавшую колючую песчинку - болезненно, но терпимо.
- Глаз лучше. Люди - хорошо. Хорошие друзья.
Официантка вручила ему костыль, а один из лесорубов, усмехаясь, добродушно похлопал его по спине. Несколько пар рук поддерживали его, помогая пересечь парковку. Он позволил отвести себя назад в Кастро, назад в тепло старого ободранного ресторана.
"Они... Они Лоперы... и я надеюсь, что их ещё много."

От Ксы:
Ну и немножко того самого Абердина (их в США куча - в честь шотландского Абердина, но это - тот самый.)
Вот и щит при въезде, что упомянут в Оккаме:



А вот там что-то вдали низенькое зеленеется - не блинная ли?



А пляж, на котором валяются кайдзю, должен быть типатакой с поправкой на погоду - это не Абердин, но рядом:

запись создана: 22.02.2014 в 06:35

@темы: переводы, фанфики, pacific rim, Occam's Razor

---

25-я глава Оккама, кстати, чистый Стивен Кинг. И даже больше того - конкретное "Оно".

Под катом типа спойлер.

Я говорю не о плагиате (ни боже мой) и не имею в виду, что там внезапнЕ откуда-то выскочит разумный паук, умеющий копаться в детских мозгах и съест Ларса Готлиба, потому что у Кинга от вселенского зла хорошим и плохим прилетает равномерно. Я имею в виду этот любимый Кингом дух маленького городка, Дерри какого-нибудь, ресторанчик этот пахнущий древне, но не противно, официантку с её значком, местных... Читала и вспоминала рассказ одного из героев "Оно", про то, как его отец в баре общался с местным лесорубом, впервые увидевшим негра. Вот это вот "Ты негр? Я понял - ба-альшие губы... Давай я куплю тебе выпить."

Вот примерно так - ты ручной кайдзю из интернета? я так и понял - тридцать метров и синий. Давай я куплю тебе выпить."

Завтра, вероятно, выложу, если буду гнать таким темпом (хорошо, что "Сова не обновляется).

а это пусть будет в качестве мотивации (автор Geniusbee ):

@темы: pacific rim, Occam's Razor, разное, думаю, вокруг оккама

---

С нежностью для  Dr. Noname
(и спасибо  Sirickss , которая всё это принесла)
Просто набор картинок системы "посмотрите, какой он милый с поклонниками", на который хочется сказать - "ребята, пустите дяденьку Бёрна подышать, дяденька Бёрн задолбался с вами обниматься, у него в глазах уже тихо и неотвратимо, как Ктулху, поднимается чувак из третьего сезона "Игр престолов" и сейчас тихохонько потянет кинжал из ножен."


Под катом много достатого Гормана.







Ну вот тут какой-то не такой затраханный:


Ну и отдельный пряник - с рельефом и лапищей.

@темы: кино, сокровища, бёрн горман, многакартинок

---

А вот кому с лёгкой руки  Sirickss ещё нашей дивной фашистской гадины?

@темы: кино, бёрн горман

---

Athene Noctua (Сова Афины) серии Owl and Dragon (Сова и Дракон)

Автор: pickleplum

Герои: Newton Geiszler /Hermann Gottlieb

Размер: 27627 слов (не окончен)

Перевод:_ksa

Корректура и мощная редактура -  Леночка.

Оригинал: archiveofourown.org/works/1118037/chapters/2486...



Глава 16

(Обслуживание номера, ванильная лоза, братья и щётка из кабаньей щетины)



"Может, я умер? - спрашивает себя Ньют, - Это самая лучшая комната, в которой мне когда-либо довелось спать. Я просыпаюсь под... крылом моего э-э... бойфренда? (Это подходящее слово? Как-то мы про это не поговорили). Через две недели я переезжаю на собственный остров. Да... Вероятно, я поджарил свой мозг и это какой-то загадочный сон в коме."
Герман шевелится рядом с ним и вздыхает во сне, его дыхание щекочет грудь Ньюта, перья шепчуще шуршат.
По лицу Ньюта расползается улыбка: "Сон это, послесмертие или реальность - согласен на любой вариант". - решает он.
"Погоди-ка... Если бы это был сон или рай, я бы не оправдывался завтра перед ООН за победу над кайдзю. И Герман с Хансеном не требовали бы от меня надеть настоящий пиджак. Не говоря уж о форменном синем пиджаке. Так что, похоже, это моя всамделишная жизнь. Потрясающе."
Он расслабляется от близости тела возле себя, мечтая о жизни на острове (которая - вы понимаете? - то самое будущее, что стоит нетерпеливого ожидания) пока Герман не начинает шевелиться. Когда напарник сонно улыбается ему, Ньют просто тает - и ухмыляется в ответ.
- Знаешь, что до меня дошло? - радостно спрашивает он. Герману, пытающемуся окончательно выбраться из сна, удаётся приподнять бровь.
- Мы в пятизвёздочном отеле, и у нас покрытие всех расходов. Мы заказываем полное обслуживание номера! - торжествующе вопит Ньют, срываясь из постели к телефону. Вздохнув, Герман позволяет голове вновь упасть в подушку.

..............................................................................................................................................................

На репетицию завтрашних слушаний Егерь-команды пара прибывает с опозданием на несколько минут и не переставая ссориться, на что маршал Хансен делает лицо "вы меня не порадовали" не хуже, чем его предшественник. Пока они, чередуясь, демонстрируют свои выступления, отвечая по очереди на предполагаемые вопросы, Герман под столом пинает лодыжку Ньюта каждый раз, когда в ответе коллеги его что-то не устраивает. К концу репетиции Ньют начинает отвечать толчком на каждое касание.

- Какого чёрта ты пинаешься, - рычит он.

- Просто пытаюсь помочь тебе и общему делу, - отвечает Герман, - Ты либо путаешься, либо пытаешься выболтать секретную информацию, а ни то, ни другое завтра не приведёт к положительному результату.

- Ой, да ладно. Просто пытаюсь добавить жизни. Кто-то же должен держать внимание этих бюрократов, - отвечает Ньют с шальной улыбкой.

Герман сжимает губы, мышцы челюстей напрягаются: - Ты не должен выдавать секретную информацию по желанию левой ноги.

- Это не должно быть секретным! Люди должны знать, что произошло!

- Мир устроен иначе! Некоторые тайны должны оставаться тайнами! - Герман бросает на него гневный взгляд, костяшки его пальцев, сжимающих ручку трости, белеют.

- То, что у тебя есть тайна, не означает, что они должны быть у всех.

- Секретность, возникшая по серьёзной причине, должна быть сохранена.

- А кто будет решать, что является серьёзной причиной? Ты? - спрашивает Ньют с досадливым жестом.

- Если это тайна PPDC, решают они. Если это мой секрет - решаю я, - непререкаемо объявляет Герман.

- Но... - начинает Ньют.

- Нет никаких "но", - резко обрывает его Герман, - Теперь, если ты меня извинишь, я собираюсь прогуляться. В одиночестве, - развернувшись на каблуках, Герман удаляется прочь.

- Эй, подожди! - кричит Ньют, готовый бежать вслед, но Тендо хватает его за локоть.

- Братан, мне надо кой о чём с тобой поговорить.

Когда через десять минут Тендо его наконец-то отпускает, Ньют из ярости переходит к огнедышащему бешенству.

- Тупые назойливые технологи, - бормочет он. Насчёт целей Тендо он не питает никаких иллюзий - тот хотел помочь Герману уйти. Ньют пытается дозвониться до Германа, но вызов уходит на голосовую почту. На всякий случай он всё же решает послать сообщение. "Где ты?" - печатает он и бежит обратно в их номер.

Германа нет - он ушёл, забрав свою парку. "Ну, я же нашёл его случайно в Шаттердоме, - думает Ньют, - возможно, это сработает снова".

.....................................................................................................................................

Солнечный день выцветает до серого, дождливого вечера, когда Ньют после четырёх часов бесцельных скитаний бредёт по дорожке почти пустого городского ботанического сада. От дождя его волосы прилипли к черепу, и он давно уже не пытается протирать очки. Надеясь хоть немного высохнуть, прежде чем пуститься в обратный путь к отелю, Ньют ныряет в застеклённый зимний сад. В лицо ему бьёт почти тропическая жара, и он выпутывается из своей куртки.
Несмотря на тепло, помещение кажется пустым. Из дальнего угла Ньют слышит сигнал мобильного телефона и на автопилоте движется на звук. Приблизившись, он узнаёт угловатую фигуру Германа, отдыхающего на скамейке возле ванильной лозы.
- Здесь занято? - тихо спрашивает он, встав перед скамейкой. Герман не поднимает глаз от сообщения, которое он набирает, но приглашающе кивает. Ньют садится и ждёт, притоптывая ногой в такт ритму в своей голове.
Герман поднимает лицо и ловит взгляд Ньюта: - Ты понимаешь, почему меня расстроили твои утренние реплики? - спрашивает он.
- Да, думаю, что да. Иногда тайна означает жизнь или смерть, счастье или печаль, - негромко отвечает Ньют, - Я постараюсь сдерживаться.
Его напарник кивает, соглашаясь и благодаря, в углах его рта появляется намёк на улыбку. Не двигаясь, они довольно долго смотрят друг на друга.
Их транс разрушает сигнал телефона Германа. Он проверяет сообщение, и его улыбка становится шире: - Похоже, оба моих брата сейчас в городе. Они приглашают нас присоединиться к ним за ужином.
- Пожалуйста, скажи, что это какое-нибудь не очень официальное место. Хватит с меня пытки завтрашним переодеванием.
- То, что на тебе, подойдёт.
- Слава богу.
Ньют не знает, чего ждать от братьев Германа. Все, что ему известно, это то, что старший - врач, а младший учится в аспирантуре.
В ресторане, лавируя вместе с Германом к столу, он видит широкоплечего блондина в аккуратной рубашке и темноволосого парня с резкими чертами лица, одетого в поношенный свитер. Оба, завидев их, широко улыбаются и вскакивают с мест, чтобы обнять Германа и пожать руку Ньюту. Младший - темноволосый Бастин - явно разделил гены с Германом, но с Дитрихом они похожи только горячим взглядом карих глаз. Бастин оказался разговорчивым, общительным и смешливым. Дитрих - более сдержанный, с суховатым остроумием вроде германовского и успокаивающей аурой, которая, вероятно, творит чудеса с пациентами. Оба говорят по-английски с немецким акцентом, хотя у Бастина слегка слышен лондонский выговор.
Ужин удался, хотя у Ньюта и складывается ощущение, что Бастин его ловко допрашивает. Когда он узнаёт что парень учится на юридическом, это становится объяснимо. Ньюту понятно, что он старается защитить своего старшего брата.

Они понравились Ньюту и, насколько он может судить, это взаимно. Он задаётся вопросом, что рассказал им Герман об их... отношениях.

После ужина они вчетвером прогуливается три квартала до квартиры, где живёт семья Дитриха. Две его дочери в приветствии едва не роняют Германа, обняв с разбега, и Ньют поддерживает его. Девочки, никогда не видевшие дядю живьём и общавшиеся с ним только по скайпу, стремительно утаскивают его в гостиную, чтобы расспросить и продемонстрировать свои последние успехи. Бастин и жена Дитриха Сабина следуют за мини-процессией, улыбаясь от уха до уха.
Дитрих тянет Ньюта в сторону.
- Я хочу, чтобы вы кое-что увидели, - говорит он. Он ведёт Ньюта по коридору в свой кабинет, где отпирает ящик стола, вытаскивает небольшую пачку тетрадей, похожих на дневники, и водружает её на столешницу.
- Вот то, что осталось от исследовательских заметок моей матери.
- Герман сказал...
- Я никогда ему о них не говорил. Я не хочу, чтобы он увидел, как она о нём думала - он и так достаточно пострадал, - он указывает на стопку, - Мой отец тоже не знает. Возьмите одну, Ньют. По существу, они все одинаковые. Я нашёл их, когда мы продали дом в Берлине, и спрятал. Она за ним наблюдала. Каталогизировала каждое изменение, каждый этап развития, словно он лабораторная крыса.
Ньют поднимает взгляд от перелистываемых страниц: - Это ужасно. Она когда-нибудь думала о нём как о ребёнке? О своём ребёнке?
- Я не уверен. Она и об остальных нас едва думала как о детях. Мы были ответственностью, да, но только первые месяцы, не дольше. Фактически отец был лучшим родителем. По крайней мере, он считает нас за людей и желает нам добра - в том ужасном смысле, в котором он его понимает. Хотя Герман... Вид Германа его всегда раздражал. Герман... символ всего, что пошло наперекосяк в его браке и в его жизни. Похоже, отец решил, что лучше сосредоточить всё своё недовольство на одном ребёнке, а не делить его на всех нас.
- Как... как родители могут так себя вести? С собственными детьми?
- Вероятно, им не надо было быть родителями. Никому из нас не надо было здесь появляться. Мы рано поняли, что должны заботиться друг о друге. Мы всегда это делали.
- Поэтому вы врач?
- Чтобы заботиться о нас, да. Я решил стать врачом после падения Германа. Это дело старших братьев - заботиться о других братьях и сёстрах, - он пожимает плечами - жест почти такой же, как у брата.
- Кто-то должен был его чинить, пока он не выиграет войну. Вот, возьмите, - он вручил Ньюту флешку, - Я просмотрел все дневники моей матери и свои собственные отчёты. Если вы намерены о нём заботиться, всё это должно у вас быть. На флешке вся его история болезни за последние шестнадцать и первые восемь лет.
- М-ммм... Спасибо, - помолчав, Ньют говорит: - Вы мне доверяете, совсем меня не зная.
- Я вам доверяю, потому что вам доверяет Герман. Он не часто кому-нибудь доверяет и редко ошибается.
Ньют разрывается, не понимая, растерян он или польщён, и чешет в затылке.
- Есть что-нибудь ещё про его здоровье, что мне необходимо знать прямо сейчас? - спрашивает он.
- О костях вы знаете, да?
- Да, мне пришлось одну соединять, - говорит Ньют, вздрогнув от воспоминаний.
- Крыло?
Биолог кивает.
- Кажется, что он о них не заботится, - вздыхает врач, - Другой неотложный вопрос - его сердце. Мышца уплотняется из-за перегрузки - на ней дополнительная работа по обеспечению кровью мышц и костей крыла. Похоже, только недостаток веса спасает его от аритмии и прочих проблем. Скорее всего, когда-нибудь оно не выдержит.
- Он знает?
- Знает. Он в курсе, что нужно следить за кровяным давлением и не перерабатывать. Конечно, это не означает, что он так поступает, - Дитрих печально качает головой, - Есть ещё кое-что. В вашей жизни с ним это не должно быть проблемой, но вам нужно знать, - он ловит взгляд Ньюта. - Когда-то Герман пытался покончить с собой.
Иногда Ньют ненавидит их с Германом обмен воспоминаниями. На этот раз одно из них поднимается, когда он смотрит на свои татуированные запястья. Он чувствует, как бритва холодно прижимается к костлявым рукам, никогда не бывшим его руками, сырую траву под спиной, запах медных монет и земли и последовавшую за напряжением мирную сонливость. Голос Дитриха - гораздо более молодой, задающий вопросы, чтобы он не засыпал, пока ему перевязывают запястья. Желудок Ньюта дёргается, и серая картинка исчезает.
- Когда? - спрашивает он.
- Ему было шестнадцать, он в первый раз приехал из университета. Он и отец спорили. Не помню, о чём - они спорили так часто... Может быть, это было из-за мальчика... Карла и я их разняли, и я старался следить за Германом, но он выскользнул в сад, когда я отвернулся. Он едва не умер. Когда кровь наконец-то удалось остановить, у Карлы в руке были ключи от машины. Мы бы пошли на риск выдать его, чтобы спасти. Отец бы тогда на месте отрёкся от нас троих.
- Где был ваш отец, когда это происходило?
Дитрих вновь пожимает плечами: - Не знаю. В кабинете, вероятно. Мы не собирались ему говорить, потому что когда он зол, то мыслит не слишком ясно. Мы боялись, что он сделает что-нибудь, что наверняка убьёт Германа.
- Иисус... И как вы все четверо до сих пор не свихнулись?
- Мы удивительно упрямые, - говорит Дитрих с кривой ухмылкой, - Мы любили друг друга и сбежали из отчего дома так быстро, как только могли. Хотя очень жаль, что мы не живём где-то поближе. Я хочу иметь возможность присматривать за Германом.
- Я буду присматривать за ним для вас, - обещает Ньют, - Чувак нуждается в ком-то под рукой, кто проследит, чтобы он о себе заботился.
- Он это понимает, но никогда не попросит, - Дитрих делает паузу, - Мой брат - самый упрямый человек, из всех, что я встречал.
- Та же история, - смеётся Ньют.
Дитрих тепло улыбается, посылая оценивающий взгляд.
- Боюсь, что теперь, я, как старший брат, должен хорошенько вас запугать.
Ньют откидывается на спинку стула, заложив руки за голову: - Ну начинай, чувак. Я победил кайдзю, так что со всем, что там у тебя есть, точно справлюсь.

.........................................................................................................

Требуются некоторые уговоры, но в конце концов, взрослые объединёнными усилиями убеждают девочек отпустить дядю. В такси, везущем их в отель, Ньют изучает выражение лица Германа. Тот выглядит радостнее и спокойнее, чем в любую минуту с момента их отъезда из Гонконга. "Он ведь действительно любит детей, не так ли? Никогда не видел, чтобы что-то настолько наверняка делало его счастливым. Хорошо, что у нас есть спаулинг, едущий с нами в Новую Зеландию", - думает Ньют.

Однако когда они добираются до отеля, Герман вновь соскальзывает в тревогу и напряжённость, в то время как заботы Ньюта - в основном о здоровье Германа - отступают. Он с нетерпением ждёт завтрашнего шанса потрясти всех с высокой трибуны. Герман бесцельно потирает грудь сквозь все свои слои одежды - нервозный жест, замеченный Ньютом впервые много лет назад и получивший новый смысл после дрифта.

"Он боится, что его тайну раскроют. Мне нужно заставить его успокоиться, а то он всю ночь не заснёт".

Ньют думает о возможных способах отдохнуть и расслабиться, пока они не начинают готовиться ко сну. Идея приходит, когда Герман раздевается, чтобы лечь и высвобождает свои крылья.

- Погоди ложиться, - командует он Герману, который начинает возражать, но Ньют ныряет в ванную раньше, чем спор зайдёт далеко. Он отцепляет душевой занавес, складывает его и несёт в комнату, где расстилает по полу, поставив в центре стул с жёсткой спинкой. Из ванной он приносит щётку.

- Садись, - подсказывает он, взяв Германа за руку и подведя к стулу. Когда тот усаживается, он подмечает нечто странное.

- На тебе мои тапки? - спрашивает Ньют.

- Да, я забыл свои.

- Ты забыл свои тапки? Ты. Что-то. Забыл. Ты? Мистер Организованность?

- Да, Ньютон. Я уже это сказал.

- Боже мой. Однако. Ну и хрен с ним, - радостно говорит Ньют.

- Ньютон, что именно ты планируешь? - настороженно спрашивает Герман.

- Я собираюсь помочь тебе прихорошиться.

- Ты что?.. - спрашивает Герман, скептически подняв бровь.

- Я собираюсь при помощи этой щётки поухаживать за твоими крыльями. Это натуральная кабанья щетина. Хороша для придания блеска.

Герман фыркает.

- Эй, не смейся надо мной. Я-то знаю, как улучшить то, что выдала мне природа.

- Ты про те старания, что прилагаешь, чтобы твои волосы выглядели так, будто ты только что встал?

Ньют упирает руки в боки: - По крайней мере, я выдерживаю правила стиля, актуальные в нашем веке.

- И это единственные правила, которые ты подчиняешься.

- Они единственные, которым этого стоят, - отвечает биолог, - Короче, я смотрел видео, в котором люди ухаживают за птицами, которых держат дома, с помощью зубных щёток. Предполагается, что это улучшает самочувствие и помогает удалить перхоть и повреждённые перья. Я думаю, что что-то побольше можно попробовать на тебе. И ты... типа почувствуешь себя лучше. Или расслабишься. Или что-то из этого. Занавес нужен, чтобы поймать любые перья, которые из тебя выпадут. Чувак, просто позволь мне это сделать? Скажи мне, если будет больно, и я перестану, и я остановлюсь, если замечу, что повредил тебе.

Герман ворчит, но позволяет Ньюту встать за ним. Подняв щётку, Ньют плотно прижимает её к правому плечу и ведёт вниз. У Германа перехватывает дыхание. Отдёрнув щётку, Ньют замирает: - Я сделал тебе больно?

- Н-нет... Это было удивительно приятно. Ещё раз, пожалуйста.

Усмехнувшись, Ньют повторяет движение - чуть медленнее и сильнее. Герман выгибает спину, подставляя крыло под щётку.

- Ньютон, пожалуйста, сильнее, - говорит он почти воркующим голосом. Ухмыляясь, Ньют выполняет.

Он проходится вдоль передней кромки каждого крыла, потом вдоль каждого ряда покровных, вторичных и первичных перьев. Когда он проводит по некоторым частям крыла, Герман вздрагивает и счастливо вздыхает, и Ньют запоминает эти места, и возвращается к ним несколько раз.

Результатом его трудов становится куча выпавших перьев - вытершихся, со сломанными стержнями. Прикусив язык, Ньют удерживается от желания спросить Германа, как он справляется с этим сам. Количество повреждённых перьев ставит под вопрос его навыки правильного ухода. "Ему действительно нужна помощь, чтобы оставаться здоровым, - думает Ньют, - даже в тех вещах, которые я считаю само собой разумеющимися. Это как если бы я не мог сам умыться и причесаться".

"Мы собираемся делать это почаще" - говорит себе Ньют, когда Герман, расслабившийся почти до состояния желе, валится на постель. Упавшие перья биолог собирает и прячет в свой чемодан. "Может быть, Герман не заметит, если я зажму этот пакет" - думает он с хитрой улыбкой. Не переставая ухмыляться, Ньют гасит свет и устраивается рядом с уже спящим Германом.

Примечания от автора:

В Ботаническом саду Женевы действительно есть застеклённый зимний сад, полный тропических растений. Так как я не могу найти фотографию интерьера, то скамейки - просто предположение.

Я почти сожалею об ущербе, который наношу официальному канону. Большей частью это просто наполнитель, но я упомянула маршала Сюн, после того, как она появилась в первый раз - и она возвращается, как фальшивый пенни.

Сцена со щёткой - одна из первых, написанных для этой истории. Понадобилось девяноста страниц текста, чтобы найти ей правильное место.

Мальчикам повезло, что они летают на частных и военных самолётах и по иным, кроме сканирования тела, причинам. Во многих странах перья хищных птиц, включая совиные, запрещены к вывозу.

PS Примечание от Ксы - тема спаулингов уже возникала в одном из ответвлений Совы (в "Нормальном" ) , я там даже картинку прилагала. Если хотите, подставляйте вместо этого "спиногрызы" - будет достаточно близко к мысли Ньюта.

запись создана: 21.02.2014 в 09:16

@темы: переводы, фанфики, pacific rim, Athene Noctua

---

Появилась 25 глава Оккама - мальчики живы, Соня жива и даже из-за пропущенного звонка ничего особо ужасного не случилось.
Ларс Готлиб - мудак, но это даже спойлером не назовёшь. Это уже некоторая аксиома на уровне "вода - мокрая".
Сейчас вот быстренько закончу 16 главу "Совы Афины" - и уйду в Оккама (так что перевод появляющихся глав Совы, вероятно, несколько встанет) .

Ну и тот самый значок с рогатыми кроликами, что Герман носит на рейнджерской куртке. Ему в этой главе отведена своя роль.
Источник - тумблер автора Оккама ( blairtrabbit.tumblr.com/page/9 )

@темы: pacific rim, Occam's Razor, вокруг оккама

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Олимпиаду я не смотрю. Кроме самого начала, когда показали дивного японского мальчика, напомнившего мне Скотта Хэмильтона. Помнит ещё кто-нибудь это невозможное чудо ростом с крупного гнома, которое могло сесть посреди катка на жопу и отталкиваясь руками докатиться до судейских трибун? Четыре раза мировое золото плюс золото Олимпиады-84 в Сараево.
А вот так он танцевал в 2003. Сорок лет мальчику тут (что б это ему мешало).

@темы: сокровища, бескорыстный пиар, разное

---

А кто это у нас с краешку такой радостный в курточке a'la Оуэн Харпер? А это у нас Бёрн Горман наконец-то из камзола и парика повылез.


Кстати, съёмки очередного фильма дель Торо, где нам будет немножко Гормана, уже вовсю идут.

@темы: кино, бёрн горман

---

Athene Noctua (Сова Афины) серии Owl and Dragon (Сова и Дракон)

Автор: pickleplum

Герои: Newton Geiszler /Hermann Gottlieb

Размер: 24621 слова (не окончен)
Перевод:_ksa

Корректура и редактура -  Леночка.
Оригинал: archiveofourown.org/works/1118037/chapters/2463...

Глава 15

(Моделирование, полёты, Гаттака и изматывающее беспокойство)


Герман дрожит, проснувшись от привычного кошмара, который головокружительные краски Антивселенной сделали ещё хуже. Он успокаивает себя, тщательно контролируя дыхание и, быстро коснувшись груди, убеждается, что кровь не течёт из глубокого надреза, который сделал в его сне врач.
Вернуться в дрёму - последнее, что ему хочется - слишком велик страх вновь провалиться в кошмар. Уставившись в стену, он пытается думать о чём-то, что не даст ему уснуть. В мозгу всплывает просьба Ньюта будить его, когда снится что-то плохое. Он задаётся вопросом: "Должен ли я разбудить Ньютона в такую рань, тем более, что сегодня у нас будет ужасно длинный день с межконтинентальным перелётом? Пятнадцатичасовой рейс из Гонконга в Женеву на военном самолёте обещает быть мучительным, и хотя бы один из нас должен долететь нормально отдохнувшим."
Герман спорит с собой ещё несколько минут, его крылья нервно подёргиваются. В конце концов, он решает добыть из-под подушки свой планшет, а из ниши за изголовьем - запасные очки, и продолжить читать материалы, вводящие в гидрологическое и метеорологическое моделирование. Он осмотрительно регулирует яркость экрана до тусклого минимума, надеясь, что это позволит Ньюту спокойно доспать.
Переключение ментальных шестерёнок от планов межпространственных порталов к водным потокам и погодным условиям даётся тяжелее, чем Герман предполагал, и он чувствует, что через раз их зубцы проскакивают мимо, не сцепляясь. Делая пометки в электронном тексте, он озабоченно покусывает нижнюю губу. "Способен ли я к этому? - спрашивает он себя, - На меня рассчитывает Ньютон и новые работодатели, но я должен освоить совершенно новый подход. Не уверен, что смогу учиться достаточно быстро, чтобы быть им полезным." Он трясёт головой, чтобы прояснить мысли и возвращается к хитроумным переплетеньям пресноводных потоков и приливно-отливных течений на границе суши и моря.
Он фыркает, смеясь над собой: - Когда я стал поэтом?
Этот звук будит Ньюта.
- У кого-то сегодня утром хорошее настроение, - сонно говорит он.
В ответ Герман устало вздыхает. Ньют придвигается ближе, сосредоточенно разглядывая напарника: - Почти не спал, да? - он протягивает руку, приглаживая взъерошенные со сна волосы Германа, - Выглядишь ужасно хреново.
- Я никогда не сплю хорошо перед дорогой. Я читал... довольно долго, - отвечает Герман.
Ньют недоверчиво косится на него.
- Что? - спрашивает Герман.
- А ещё тебе снился кошмар. У тебя под глазами эти морщинки, которые чётко говорят: "плохой сон."
Закрыв глаза, Герман прислоняет голову к запутавшейся в его волосах руке Ньюта.
- Почему меня не разбудил?
- Не хотел тебя беспокоить.

Ньют недовольно сопит: - Вот ещё одна вещь, которую нам надо проработать. Я ХОЧУ быть побеспокоенным, когда ты расстроен, как сейчас. Серьёзно, чувак, тебе не нужно терпеть.

- Совершенно незачем не спать нам двоим, если у меня скверный сон. Я не хочу сваливать это на тебя.

- Да уж сваливай давай, - закатывает глаза Ньют, - Эй, а разве нам не надо типа очень скоро на самолёт?

Открыв глаза, Герман пролистал свой планшет: - Через три четверти часа.

- Ха! Хорошо, что ты заставил упаковаться вчера ночью.
.............................................................................................................................................

Каким-то образом учёным удаётся вовремя собраться несмотря на время, потраченное на спор о том, насколько плотно стянуть Герману крылья. К изумлению Германа, побеждает Ньют, и крылья остаются предельно свободными, чтобы только - по ощущению Германа - не выдать своего присутствия, и не будут слишком измучены во время долгого перелёта.

Они дружелюбно переругиваются весь путь до аэропорта, где им позволяют, избежав обычного досмотра, сразу пройти в зону для военных. Их спутники - Герк Хансен, Мако Мори, Райли Бекет и Тендо Чой вздыхают и закатывают глаза с идеальной синхронностью. Ньют и Герман этого не замечают. Или притворяются, что не замечают.
..........................................................................................................................................

В полёте говорят тихо и мало. Все на борту пытаются беречь силы - которые наверняка полностью высосут из них следующие два дня, заполненные интервью, выступлениями и отчётом перед ООН.

Герман, однако, озвучивает мысль, беспокоящую его уже несколько дней.

- Ньютон, - говорит он, - Когда Новая Зеландия связалась с тобой по поводу тех мест, что ты нам обеспечил?

- М-ммм... технически, они этого не делали. Я... э-эээ... связался с министром по науке и предложил наши услуги.

Герман роняет челюсть.

- Да, просто внезапно ей позвонил. Собственно, вот с кем я тихонько трепался по скайпу всю прошлую неделю, или около того, с тех пор, как ты показал мне список потенциальных вакансий. Можешь винить свою сестру за эту мысль.

- Карлу?

- Мы обменивались идеями не один год, и она упомянула, как ей позвонили из офиса министра, чтобы узнать, насколько она близка к завершению своего проекта. Я предположил, что пакет из твоих и моих услуг привлечёт внимание кого-нибудь, желающего разобраться с кайдзю-проблемами, - говорит он с гордой усмешкой, - И я оказался прав. Мы немножко попереговаривались, и всё сложилось. Теперь у нас есть личный остров, хорошие зарплаты и все исследовательские игрушки, которые нам могут понадобиться.

- Ты переписываешься много лет с моей сестрой? Не сказав мне?

- Это ты тут говоришь о хранении тайн, Арчи? - ерничает Ньют. Герман пригвождает его своим лучшим убийственным взглядом. Усмехнувшись, Ньют засовывает в уши наушники и исчезает в музыке. Герман берёт свой планшет, слегка сдвигается в кресле и начинает читать. Через пару часов он бросает техническую документацию и переключается на скачанную накануне антологию русской научной фантастики. Спустя ещё несколько часов, он засыпает, опустив голову на плечо Ньюта.

....................................................................................................................................

- Почему когда мы выходим, всегда идёт дождь? Я клянусь, это всё из-за того облака мрачнятины, которое ты таскаешь за собой, - ноет Ньют, когда они с Германом выходят из автомобиля, доставившего их из аэропорта к отелю в центре Женевы. Вздохнув, Герман сдвигает на глаза меховую оторочку капюшона парки и ковыляет ко входу в гостиницу. Ньют бросает свои попытки держать зонт над напарником, и остаток короткой перебежки прячется под ним сам.

..................................................................................................................................

Сбросив куртку на пол, Ньют плюхается лицом вниз на одну из кроватей в выделенном им номере.

- Чувак, - его голос приглушён пуховым одеялом, - Я совсем забыл, что кровати бывают "роскошными" и "большими". Если расстанемся, то никогда тут друг друга не найдём. Нам придётся, как выдрам, держаться за руки, чтобы не потеряться.

Герман угрюмо смотрит на него и нервно оглядывается: - Что я буду делать с выпавшими перьями? Здесь нет никакой возможности правильно с ними разобраться. - бормочет он.

- А мусорка для тебя недостаточно хороша?

- Они должны быть полностью уничтожены, прежде чем их кто-то найдёт. Перья сохраняют ДНК. Я не могу позволить раскрыть своё происхождение и истинную природу. Обычно я использую твои контейнеры для опасных био-материалов.

Перевернувшись, Ньют строит изумлённое лицо: - Иисус Христос, чувак, это не "Гаттака". Здесь люди не шляются, подбирая ради ДНК случайные биологические образцы. Мы положим все, что с тебя налиняет к себе в чемоданы, и заберём с собой. Так что расслабься. Иди сюда, - он садится и манит к себе Германа.

Тот опускается на край кровати возле Ньюта и устраивается, вытянув перед собой ноющую ногу. Ньют дёргает его за край жилета, и Герман медленно стягивает одежду через голову, сворачивает и откладывает в сторону. Предмет за предметом он добавляет к стопке остальные вещи. Его усталые пальцы запинаются на пряжках бандажа. Оттолкнув руки Германа, Ньют расстёгивает ремни за него. Герман чувствует, что руки Ньюта, снимающие сбрую, задерживаются на его перьях дольше необходимого, и позволяет крыльям дрогнуть в ответ на прикосновение.

Он нервничает и ворочается, не в силах уснуть несмотря на усталость и фантастическое удобство постели. Во всяком случае, он делает это до тех пор, пока Ньют не притягивает его к своей татуированной груди, положив на затылок тёплую руку. Ласковая тяжесть успокаивает, и вскоре Герман сползает в забытье и хороший сон.

Примечание от автора:
Держащиеся за лапы спящие выдры - один из самых милых примеров поведения.

"Гаттака" - научно-фантастический фильм о будущем, в котором генетическое тестирование является неотъемлемой частью жизни.

Примечание от меня:
Герман, читающий антологию русской фантастики - это мило почти как спящие выдры.

запись создана: 19.02.2014 в 10:01

@темы: переводы, фанфики, pacific rim, Athene Noctua

---

А пока я распутываю 15 главу "Совы..." вот вам кра-асивая песенка о любви. Как там... "возьмите его за белы руки, возьмите за ноги и бросьте в глубокий колодец, в котором больше ста футов..."
Что не отменяет видеоряда ошеломляющей нежности. просто смотреть неудобно, настолько это у них интимно.

Что мне всегда интересно, так это как напрочь разбалансированного Кейва заставили так слаженно двигаться в этом клипе. Хотя что только любовь с людьми не делает.

@темы: чужое, звуки, сокровища

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ещё одно маленькое ответвление "Сова Афины" Серия Owl and Dragon (Сова и Дракон)
"Bluebird" (Синяя птица )

Автор: pickleplum

Герои: Герман Готлиб, Карла Готлиб, Ларс Готлиб

Размер: 636 слова
Перевод:_ksa

Оригинал: archiveofourown.org/works/1194972

- КАРЛА! - кричит десятилетний Герман, на всей возможной для себя скорости устремляясь в ванную: - Что ты со мной сделала?

Его волосы клейкие на ощупь, и его перья слипаются, словно облитые сиропом, когда воздух пытается пробиться между ними. Он слышит за спиной смех всех троих - братьев и сестры, громче всех смеётся Карла.

Пошатываясь, он останавливается перед зеркалом и с ужасом рассматривает своё отражение. Его волосы более тёмного оттенка серого, чем обычно, что немного его беспокоит, но состояние крыльев пугает до дурноты - привычные белые пятна стали такими же серыми, как волосы, как все остальные перья. Что ещё хуже, почти все они выглядят перепачканными и встопорщенными.

- Что ты сделала? - подвывает Герман, когда Карла, всё ещё смеясь, идёт за ним.

- Синий - хороший цвет для тебя, Манни, - хихикает она. - Теперь ты маленькая Синяя птица вместо скучной коричневой птицы.

- Ты покрасила мои перья? Зачем?

- Не совсем. Это просто цветной спрей, - она складывает руки на груди и улыбается: - Ты спал. Облегчил мне работу.

- Отец на тебя рассердится, - заявляет он, возясь с волосами - похоже что эта краска ещё и блестит.

- Я в этом сомневаюсь. Он будет сердиться на тебя за то, что ты это позволил, - с усмешкой отвечает она.

У Германа сердце уходит в пятки, когда он понимает, что сестра права, поскольку по мнению отца в любой проблеме с Германом виноват сам Герман. Едва Карла выходит из комнаты, как шаги отца звучат в коридоре. Бросив на Германа единственный взгляд, мужчина приказывает мальчику оставаться на месте и, бормоча себе под нос, выходит прочь. Герману не стоится спокойно, и даже крылья его нервно дёргаются.

Вернувшись, отец протягивает мальчику бутылку экстрасильного жидкого мыла: - Используй это, чтобы отмыться, - говорит он. Пока Герман читает инструкцию, он продолжает: - Герман, ты не должен позволять своей сестре оскорблять себя подобным образом. Если ты заработаешь репутацию слабака, каждый постарается этим воспользоваться.

- Папа, Карла выше меня на двадцать пять сантиметров и тяжелее на двадцать килограммов. Я не могу с ней драться, не навредив себе, - говорит Герман, и добавляет уже спокойнее, - К тому же я спал, когда она это сделала.

- Тебе надо научиться себя защищать. У тебя не будет никого, кому бы ты это смог доверить. Ты понимаешь?

Герман печально кивает. Его отец уходит, позвав в комнату Карлу для помощи брату.

Она приходит, и вместе они мочат волосы и перья Германа и тщательно их намыливают. Его крылья впитывают столько воды, что их невозможно сдвинуть, и ему приходится наклониться вперёд, чтобы удержать равновесие. Карла уходит, пообещав вернуться и помочь ополоснуть мыло через рекомендованные двадцать минут.

Герман дуется, сидя на краю ванны, барабаня пятками по прохладному фаянсовому боку. Ожидание Карлы тянется целую вечность и нечем заняться, кроме как слушать, как вода капает с крыльев в ванну.

Ни одно извинение не звучит, пока он вместе с сестрой заканчивает смывать краску и мыло, да он их и не просит.

Оставшуюся часть дня он проводит в своей комнате, мёрзнущий и ютящийся под чередой сменяющихся полотенец, сушащих его крылья. Его спина и плечи ноют от тянущего вниз веса сырых перьев, и он изо всех сил пытается сосредоточиться на работе, заданной учителем. Думает он в основном о том, что ненавидит быть маленьким, крылатым и одиноким.

Возможно, от этого ему не сбежать никогда, но однажды он уйдёт от своей сестры и её косметики. Хоть что-то, ожидаемое с нетерпением.

 

запись создана: 18.02.2014 в 00:10

@темы: переводы, фанфики, pacific rim, Athene Noctua

---

А вы в курсе, что вот этой красоте ушастой ещё полчаса как день рождения?


Десятого Доктора я, конечно, тоже очень люблю, но этот волк с человечьими глазами взял меня без боя. Одной улыбочкой.

@темы: кино, разное

---

Хотела этот давний перевод прицепить к позавчерашней валентинке с Оуэном Харпером, но сунула в него нос, почти упала в обморок от ужаса и пошла всё переделывать. Но уж очень мне нравится здесь посмертный Оуэн.



Hold Onto The Negatives, They Could Be Worth Something One Day
Автор: paperclipbitch
Фэндом: Торчвуд.
Пейринг: Оуэн/Янто
Размер: 4500 слов
Перевод: _ksa
Оригинал тут: paperclipbitch.livejournal.com/90688.html

С разрешением забавно - у этого автора политика "заходи кто хочешь, бери-переводи что хочешь, только сообщи, что взял в верхнем посте". Что я и сделала.


Весь пол засыпан осколками кружек для эспрессо, и Янто ощущает это как некоторое... кощунство. Кроме того, сосредоточиться на уборке проще, чем думать о немыслимом. Он не может думать об Оуэне - сбитом выстрелом, об умирающем, о невскрытом, о новой Перчатке, воскресившей тело, уже не должное жить. Он не может думать про те "несколько последних минут", что были у Оуэна, и в которые он не нашёл, что сказать. Ни одного значимого слова. Тош всё рыдала: "Я тебя люблю", Джек говорил что-то очень правильное, Гвен обошлась объятиями, а Марте достались медицинские манипуляции, и только он так вообще и не смог собраться. Сегодня он был хуже, чем бесполезен, и полностью слил разговор с Оуэном и нихрена не помог ему смириться с понижением из врача до зомби-кофе-боя. Оуэн вновь припомнил ему Джека, разговор окончательно скомкался, потому что аргументы Янто рассыпались, а от его жалкой попытки поговорить о бодрости духа до сих пор кислый привкус во рту. Облажался. Просто и ясно.

Острый керамический осколок скользнул в руке и воткнулся в большой палец. Янто громко выругался по-валлийски, чертовски захотел разрыдать, и на несколько секунд скорчился на полу, сглатывая слёзы. Он выдержит.

- Хочу ли я знать, что ты тут делаешь? - спросил удивлённый голос.
Янто поднял голову - Оуэн смотрел на него с ослепительной улыбкой. Не рискнув говорить, он показал ему окровавленный большой палец.
- Гос-споди, тебя и на пять минут нельзя одного оставить, так? - он рассмеялся - и Янто понял, что изменилось - Оуэн больше не злился, он был спокойным и весёлым - сейчас он был похож на себя три дня назад.
- Давай поднимайся, пошли, залепим тебя.

Янто поднимается и послушно идёт за ним в прозекторскую, аккуратно обходя россыпи черепков. Он садится на стол, пока как Оуэн роется в ящиках и клянёт Марту, нарушившую его продуманную систему хранения. Сам Янто считает что "продуманная система хранения от Оуэна" расшифровывается как "адский бардак" и решает не высказывать сочувствия.

- Ты выглядишь повеселее, - осторожно сообщает он, заранее опасаясь, что Оуэн вновь начнёт орать на него и ломать вещи. "Нестабильный" - слишком мягкий для него термин.
- Ну, - отвечает Оуэн, - я тут подумал и решил, что сидеть и скулить довольно глупо, а главное - быстро надоест. И что мне тогда делать?
- Ты получил послесмертие, - говорит Янто, - это ведь неплохо?
- А ещё я спас девушку, - Оуэн самодовольно улыбается, подходя с пластырем, - Я, может и мёртвый, но я охуительный.
Янто мрачно посмотрел на его забинтованную левую руку, но Оуэн, не обращая на это внимания, вручает ему пластырь.
Сняв защитный слой, Янто аккуратно заклеивает порез.
- Спасибо, - говорит он. Это как-то по-новому неловко, не так как прежде, и ему хочется выбраться отсюда.
- Думаю, мне лучше закончить уборку.
- Подожди, - Оуэн запрыгивает на стол рядом с ним, - гхм... я бы хотел извиниться...

Янто понимает, что Харпер сейчас в чудовищном стрессе, он заебался прикидывать свою линию поведения с медиком, а уж как вести себя с извиняющимся Оуэном просто не представляет. Слишком давно был прошлый раз.
- Передо мной-то за что? - говорит он, надеясь, что улыбка выглядит натурально.
- Ну не извиняться же перед грёбаной кофе-машиной, - как и прежде, Оуэн не пытается понять сказанное.
Это вызывает у Янто слабую улыбку: - Хорошо, - говорит он, - в самом деле.
- Я не должен был так беситься, - пожимает плечами Оуэн, - так что прости, Янто, я вёл себя как гондон.
- Если это имеет значение, мне жаль, что я согласился с планом Джека сделать тебя новым кофе-боем, - сказал Янто тихо.
- Да, не самая сильная его мысль, - Оуэн насмешливо косится на Янто, - ну, чувствуешь себя достаточно девочкой, чтобы принять извинения?
- Мои яйца уже втянулись, - чопорно отвечает Янто, - вероятно, я выйду завтра на службу в юбке-карандаш.
- Чёрт, - моргнул Оуэн, - теперь я это представил.
С Янто начинает твориться что-то странное... Он толкает Оуэна локтем (осторожно - он не думает, что врачу нужны ещё какие-то вечные травмы): - Эй, лучше извинись за Тинтина. Ты гнусно растоптал моё детство.
- Тинтин был нацистом, сам знаешь, - отвечает Оуэн.
- Он не был нацистом!
- Эй, парень, я не виноват, что ты дрочил на ёбанного нациста с собакой, - подначивает его Оуэн, посмеиваясь самым своим выбешивающим образом.
- Если бы ты уже не умер, я бы сделал тебе чертовски больно, - сообщает ему Янто. - И я думаю, что ты безумнее меня, если тебе снились кошмары про мультяшечного журналиста с дурацкой причёской, а не про что-то страшное, как нормальным людям...
- А ты тот, кому он нравился, - отвечает Оуэн, - А у него глаза без век, - Он вздрагивает.
- У Вас масса непроработанных проблем, - сообщает Янто, - мне Вас жаль.
- Тинтин кошмарный, - продолжает дурачиться Оуэн, - спроси кого угодно. Могу поспорить, Тош и Гвен согласятся.
- Тош конечно согласится - она в тебя влюблена, - говорит Янто.
Оуэн выглядит таким подавленным и смущённым, и Янто жалеет, что не смог смолчать.
- Знаешь, Янто, давай ты не копаешься в Тош, а я забываю, что у тебя для меня не нашлось ни одного чёртова доброго слова на прощанье, идёт?
Янто сглатывает: "OK".
- Я ведь как бы твой лучший друг, - говорит Оуэн, - что бы не значило это дурацкое слово. Во всяком случае, я должен быть для тебя довольно важен, а ты теперь от меня бегаешь.
- Я сожалею, - сказал Янто, - подслушал?
- Конечно, - усмехнулся Оуэн. - Ладно, я не хочу больше говорить про эти дни, всё равно ничего не изменить.
- А что ты хочешь?
Оуэн окинул его задумчивым взглядом: - Секундомер при тебе?
- Д-да, - осторожно отвечает Янто.
Оуэн дарит ему улыбку маньяка: - Великолепно! Ой, я думаю, вести придётся тебе.
..................................
- Я надеюсь, совместное самоубийство в планы не входит? - спросил Янто, недоверчиво глядя на воду, облизывающую мостки под их ногами - уже вечер и в слабом свете небольшие волны кажутся почти чёрными. - Мне конечно очень грустно, оттого, что ты умер, но отправляться с тобой в загробный мир я не согласен. К тому же я должен кое-что забрать из химчистки...

Оуэн расстёгивает куртку и небрежно бросает на землю.
- Вот почему я знаю, что ты хорош в койке, - говорит он негромко, - потому что довести ты иногда реально умеешь.
- Опыт, - отвечает Янто, - такой отличный результат требовал длительной практики.
- И мы все очень признательны тебе за это, - бормочет Оуэн себе под нос, всовывая в руку Янто фонарик.
- Полночный эксперимент с вовлечением Меня, Залива и Секундомера, - произносит Янто, чувствуя себя не в своей тарелке.
Оуэн пожимает плечами: - Уверен, что с Джеком ты делал вещи и постраннее. Слушай, я просто хочу проверить предел выносливости тела.
- То есть ты снова попытаешься утопиться? - спросил Янто, - сказал бы, что дело опять на полчаса - я бы хоть книгу прихватил...
- Ты будешь мне помогать, или нет?
- Конечно я тебе помогу, - вздыхает Янто. Он уже понял, что теперь мало в чём сможет отказать Оуну, но надеется, что тот пока не обрёл это сокровенное знание. Он достаёт секундомер:
- Готов, мёртвый мальчик?
Оуэн не выглядит особо впечатлённым...
- Мёртвый мальчик? - повторяет он, - это что-то...
- Бога ради, - говорит Янто и спихивает его в воду. Едва затихает всплеск, он нажимает на кнопку секундомера, следя за тикающей рукой.

Через некоторое время ему приходится напомнить себе, что Оуэн не дышит, а значит, его не нужно спасать. При этом он не может избавиться от ощущения, что кто-то сейчас тонет там, в тёмной непроницаемой воде. Он садится на причал, наблюдая, как иногда на поверхность поднимается покинувший одежду Оуэна случайный пузырёк воздуха. Он уговаривает себя не волноваться. Ночь холодна, а вода уж точно и вовсе ледяная. Янто дрожит, плотнее заворачивается в пальто и наблюдает, как время идёт мимо.
Через полчаса ему становится скучно и он развлекает себя, рисуя лучом по воде. Мгновение спустя появляется Оуэн - его мокрые волосы прилипли к голове.
- Ты не поверишь, как там тихо, - говорит он ,не переводя дыхания, - и так темно.
- Здорово, - отвечает Янто, чувствуя, что его голос начинает дрожать от озноба - Но не мог бы ты вылезти? Если хочешь, повторим, когда станет потеплее.

Оуэн кивает, вцепившись в причал одной рукой и медленно тянет себя из воды. В последнюю секунду он скользит и едва не падает назад, Янто хватает его и тянет на себя - и в результате они падают - Оуэн поверх Янто. Оуэн, кажется, принёс на себе половину залива, с него течёт на настил, а ещё больше - на Янто. Ледяной на ощупь, в хлюпающей одежде, он приподнимает себя над Янто, опершись руками по обе стороны от его головы. Луч упавшего фонарика подсвечивает стекающие с него струи воды мёртвенно-белым.
Янто собирается сказать: "ты выглядишь как мокрая крыса" или "отвали, ты ужасно тяжёлый" или, возможно, жалобное "Оуэн, я весь мокрый", но слова не приходят. Капли воды на ресницах Оуэна вспыхивают светом и Янто заворожённо рассматривает их, понимая, что некоторые вещи замечаешь только в момент потери.
.......................
Когда Оуэн наклоняет голову, на Янто выливается очередная порция воды, какая-то капель звучит постоянным фоном, и ситуация могла бы быть и поромантичнее, но есть в этом что-то неизбежное, и он слегка тянется вверх, а Оуэн немного склоняется. Есть любопытство и отчаяние и то, что можно было бы назвать нуждой (хотя они в этом никогда не признаются, а позже будут во всём винить смерть). И нельзя сказать, чтобы Янто никогда не задумывался - как оно - поцелуй с мертвецом?
Губы у Оуэна холодные, на вкус он, как залив, а не как Оуэн и, похоже, слегка забыл механику действия. "Безнадёжно", - думает Янто, прикидывая, как выйти из положения, но что-то происходит и язык Оуэна оказывается у него во рту и это странно, но не то, чтобы плохо. Оуэн негромко стонет и в его голосе звучит что-то среднее между изумлением и желанием. Поцелуй без дыхания почти беззвучен и это одновременно удивляет и возбуждает.
Во всяком случае, какую-то искра проскальзывает. И это абсолютно крышесносно.

Янто охватывает странное онемение, он замёрзший и вымокший, но Оуэн тяжело прижимает его к дереву помоста. Когда Янто открывает глаза, всё, что он видит - белый свет фонаря, отражающийся от мокрых волос Харпера, и он не думал, что когда-нибудь увидит это снова. Не после Оуэна на земле с широко открытыми глазами и кровью на подбородке, в рубашке. запятнанной тёмно-красным. И да, хорошо, он уже сожалеет, но сожаления исчезают. когда зубы Оуэна прикусывают его нижнюю губу.

Янто нажимает ему на грудь, отстраняя от себя.
- Что? - шепчет Оуэн.
- В отличии от тебя, мне нужно дышать, - сообщает ему Янто, слегка задыхаясь, - а так ничего, всё нормально, "задохнулся в поцелуе" - занятно, но в протоколе вскрытия будет смотреться унизительно, не находишь?

Оуэн смеется - странный, лишённый прежнего резонанса, звук. Его лицо нависает над Янто - всё из мокрого белого света и чёрных теней, с каплями на подбородке. Это почти красиво - трагическим и печальным образом.
- Надо ехать, - наконец-то говорит он низким голосом.
Янто захватывает в горсть мокрую рубашки: - Почему? Я уже в порядке, мы не должны...
- Ты трясёшься, - сообщает Харпер знакомым тоном "я-врач-и-даже-не-начинай-свои-ёбанные-возражения", - Здесь холодно. ты вымок до нитки и на тебе валяется тяжёлый, мокрый и мёртвый парень. Глупый способ заболеть.
Оуэн рывком встаёт и протягивает руку. Янто принимает её, слегка пошатываясь, пока Оуэн, наклонившись, подбирает фонарик и куртку.
- Моя квартира ближе, - говорит он, не глядя на Янто, - Горячий душ, сухая одежда... Я достаточно бешу Джека в последнее время, чтобы ещё и позволить тебе заболеть.

Но они ещё стоят в темноте какое-то время.
- Посмертие даёт такую ясность? - спрашивает Янто.
- Ты имеешь в виду, что я теперь знаю, как к тебе отношусь? - голос его звучит невыразительно, и Янто рад темноте, потому что не хочет видеть лицо Харпера.
- И это тоже, - нехотя соглашается Янто, - но не всё. Что ещё ты понял со смертью?
Врач засмеялся: - О, Господи, нет. Я так и не понял, что мне надо от тебя и смысл собственной жизни от меня тоже ускользнул. А как насчёт тебя? Ты видел, как я истёк кровью и умер. И как ты сейчас?
Янто сглотнул комок: - Всё ещё в шоке, - признаётся он.
- Я тоже, - отвечает Оуэн. Взяв Янто за руку, он тянет его к машине, - Но зато ты как обычно непостижим. Некоторые вещи ничем не изменишь.
Янто бьёт дрожь и он теряется с ответом.
- У тебя в ботинках хлюпает, - говорит он.
- Заткнись.
...........................................
Что-то принципиально изменилось в квартире Оуэна, но Янто не понимает, что именно, пока, разыскивая гель для душа не обнаруживает пустые полки. Он ищет под ванной, но и там не находит ничего, кроме аккуратной кучки перевязочных материалов. Нет даже зубной щётки.
Он возвращается в студию, и понимает, что кухонная зона непривычно чиста. Обычно на здешнем буфете можно обнаружить хлеб и фрукты в разных стадиях разложения, но сейчас они исчезли. Он заглядывает в холодильник и находит пустые, голые полки.
- Ну и? - спрашивает Оуэн, выходя из спальни в сухой одежде, - я думал, что отправил тебя в душ, а не бродить в трусах по квартире. Что подумают соседи?
- Я надеялся, что у тебя есть гель для душа, - поясняет Янто.
- О, - Оуэн меняется в лице, - я не уверен...
Янто присаживается на буфет.
- Что произошло?" - тихо спрашивает он.
Оуэн дарит ему странную полуулыбку: - Я сегментировал мою жизнь, - поясняет он.
В комнате повисает молчание. Янто замечает, что дрожит, потому что окно открыто, а вся его одежда свалена сырой кучей на полу в ванной комнате. Он не может заставить себя двигаться.
- Мне так жаль, - тихо говорит он.
- Я решил взять на вооружение твой способ решения проблем и навести повсюду порядок, - объясняет Оуэн, - Ну и избавился от всего, что больше не понадобится.
Янто кивает. Пусть кто-то другой займётся психической нестабильностью Оуэна.
- А полотенца у тебя остались? - спрашивает он.
- Найдутся. Давай лезь в душ, а я пока засуну твоё барахло в стиралку.
- То есть стирать ты не перестал? - спрашивает Янто, слезая с буфета.
- Ты меня что за зомби принимаешь? - спрашивает врач с намёком на настоящую улыбку, - Я покойник, а не бомж.
Тихо смеясь, Янто скидывает ему на руки свои мокрые вещи и захлопывает дверь ванной. Смысла в такой скромности нет, но он это делает. Стащив трусы, он встаёт под тёплый душ, запрокинув голову, пытаясь не думать ни о чём, кроме ощущение тепла на коже.

Похоже, этот долгий день никогда не кончится.
.........................

- Ну, - спрашивает он, вытирая волосы, - и сколько времени ты уже провёл в заливе?
- Это не имеет значения. Я умер, как ты помнишь, - Оуэн возится с чайником, кружками и чайными пакетиками, чудом уцелевшими во время генеральной уборки. Ни молока, ни сахара, но Янто пил в своё время и худшее.
Простыня на Янто смотрится, пожалуй, слегка развратно, но Оуэн слишком худой, чтобы занять у него одежду, а отопление вкручено на максимум... Да и в самом деле - что нового он может показать Харперу?

Он садится на диван: - То что ты труп, не означает, что ты водонепроницаем. Мне будет неприятно, если ты станешь распухшим и склизким.
Оуэн наливает в кружку кипяток и опускает пакетик.
- Склизким? - недоверчиво переспрашивает он.
- Склизким, - пожимает плечами Янто.
- Ну, спасибо, - ворчит Оуэн (Янто уверен, что эта мысль в голову врачу не приходила - у него всегда было дерьмово с инстинктом самосохранения, его левая рука тому свидетель).
- Нет, я не собираюсь разводить в себе болото.
- Отлично! - Янто примиряюще вскидывает руки, - никакого болота! Я просто высказал предположение.
Оуэн резко кивает, отыскивая в кухонных ящиках чайные ложки.
В тишине Янто произносит то, что гвоорить не стоило бы: - А как ты думаешь, что случится, если отрезать голову?
Оуэн бросает на него бешеный взгляд: - Хочешь попробовать?
- Не я это начал, - выставляет оборону Янто.
В напряжённом молчании Оуэн приносит чай, почти швыряет чашку на журнальный столик перед Янто и садится на диван, скрестив руки и демонстрируя, что ещё несколько зол.
- Проехали - говорит он, - Ты же не скажешь, что из меня бы получился охрененный чайный мальчик?
- Я бы попросил прекратить оскорбления моей унизительной и неблагодарной работы, - отвечает Янто, - она не так уж и плоха.

- Да ладно, Янто, это хреново, - вздыхает Оуэн, - И я не хочу этого для тебя. Это нормально. Ты сам не хочешь этого для себя. Вот потому-то ты и сунулся "в поле", когда Джек свалил, а Гвен была готова тебе позволить.
- И с чего бы мне хотеть покинуть безопасный Хаб ради опасного мира, в котором полно желающих меня сожрать? - сухо осведомляется Янто.
- Ой, не надо... - морщится Оуэн, - ты такой же больной адреналиновый наркоман, как мы все, просто поаккуратнее.
- Моя должностные обязанности включают в себя не поиски приключений, а приготовление горячих напитков, подготовку документов и ответы на звонки, - сообщает Янто, - Никакого экстрима.

- Вот потому-то я и не хочу в офисные мальчики, - пожимает плечами Оуэн. Похоже, разговор его вымотал. - И всё-таки, чем мне заняться?
- Научись играть на чём-нибудь, - предлагает Янто, - может, клавиши?
Оуэн дарит ему испепеляющий взгляд, подняв перевязанную руку.
Янто берёт наконец-то чашку и отпивает глоток: - Не моя проблема. Могло быть и хуже, кстати. Я очень признателен, что ты со злости побил чашки, а не сломал себе ещё какие-нибудь пальцы.
- Мудак, - бормочет Оуэн.
- Должен же кто-то был тебе это сказать. Больше не буду.

Он пьет свой чай в тишине, и начинает чувствовать себя чуть менее замёрзшим и потерянным. Последняя пара дней была чертовски странной даже для Торчвуда, и он думает, что может незаметно оказаться в самом центре этой новой сложной конструкции.

- Для моего случая даже проклятого протокола действий нет, - тихо говорит Оуэн, немного удивляя Янто, привыкшего, что в их проклятой конторе только он интересуется документами и знает как всё делать правильно.
- В Торчвуде есть протокол действий для любого случая... - начинает он.
- О том, как вести себя вам, а не мне, - горько огрызается медик, - никого же не заботит, как чувствует себя мёртвый чувак, если живые в порядке, - он придвигается ближе к Янто, - Чтобы не случилось, пообещай мне, что больше не дашь Джеку это сделать.
- Да он и не сможет. Это была пара, и мы уничтожили обе.
Харпер яростно мотает головой: - Не пара. Они работали совершенно по-разному. Они просто не могли быть парой.
- Откуда ты взял?
- Перчатки - штука парная, но ты точно знаешь количество пар? - завершает мысль Оуэн.
Янто с трудом проглатывает чай, внезапно ставший уксусно-кислым: - То есть ты считаешь, что Воскрешающих перчаток больше?
- Уверен.
- О, - Янто осторожно ставит на столик свою чашку, - я уже весь в ожидании. Ты меня напугал, пожалуй.
- Я мертвый, - напоминает Оуэн, - если я не могу пугать, то что у меня останется?
Янто задумывается: - Чертовски большая дыра в груди, - говорит он, - А пуля ещё там?
- Думаю, да... - пожимает плечами Оуэн.
Ой, - Янто строит глубокомысленное лицо: - Тогда тебе лучше не летать - будут проблемы с досмотром.
- Твоя практичность меня пугает.
- Иногда это единственный способ не свихнуться, - говорит Янто, - когда рядом взрывается инопланетное синее нечто, лучше сосредоточится на мысли "как убрать следы его синих потрохов с моего прекрасного костюма, не сообщая работникам химчистки, что именно произошло" чем на том, что именно произошло.
- Тебе пора пройти терапию, - говорит Оуэн после недолгой паузы.
- Как и тебе, мёртвый мальчик.
- Это месть за "чайного мальчика"? - спрашивает Оуэн, - Я могу и обидеться.
- Думаю, ты привыкнешь, - отвечает Янто тоном, не предполагающим возражений, - Я ведь мог бы обозвать и похуже. "Зомби" к примеру.
- Я бы на твоём месте не стал, если конечно не хочешь, чтобы я начал звать тебя при Джеке офисной шлюхой, - парирует Харпер.
- Не думаю, чтобы это его задело, - пожимает плечами Янто, умалчивая, что его-то этот укол задевает, - К тому же, технически, в нашей конторе главной шлюхой всегда был ты.
Оуэн кривит лицо: - Я скучаю по сексу.
- Ты всего три дня без него.
- А как бы тебе понравилось, если бы кто-то вдруг подошёл к тебе и сказал: "К сожалению, мистер Джонс вы больше никогда ни с кем не поебётесь". Я сомневаюсь, что ты бы ответил: "О, нормально" и занялся вязанием.
Янто косится на забинтованную руку врача.
- С вязанием не выйдет, - говорит он, - тебе нужно хобби для одной руки.
Оуэн внезапно кроит удивительно похотливую физиономию, сообщающую, что такой вид занятия ему знаком.
- Есть изьян и в этом плане, - указывает Янто
Оуэн жалобно стонет и склоняется к Янто.Тот непроизвольно отталкивает его: - Господи, ты холодный!
- Я бы предпочёл быть Лазарем, - отвечает Харпер, не двигаясь.
- Больной ублюдок, - говорит Янто не без нежности, - но всё-таки ты холодный.

Само-собой он холодный. Хотя со временем станет комнатной температуры, и не факт, что это будет лучше.
Янто смотрит сверху вниз на макушку Оуэна и задумывается о том, что сейчас произойдёт. А потом - что, пожалуй, надо ненадолго перестать думать.

- Но ты злишься, - шепчет он, - я рад, что ты не вполне мёртв.
- Ну, это только начало, - отвечает Оуэн. - А сейчас шёл бы ты спать, а то с утра будешь иметь дерьмовый вид.
- Уже утро, - говорит Янто, - 03.30, если быть точным.
- Мне действительно нужно придумать, как убить время, - говорит Харпер без особой надежды.
- Ты можешь написать плохой научно-фантастический роман, - предлагает Янто и улыбается, когда Оуэн стонет - предложение ему явно не нравится.
- Ладно, я иду спать, а ты думаешь, как убить время.
- Ты и так уже навёл свой порядок в моём бардаке, - напоминает ему Оуэн.
- Не моя проблема, - говорит Янто, поднимаясь, - он наклоняется и целует Оуэна в лоб: - Спокойной ночи, мертвый мальчик.
- Нет тут покоя, - бормочет Оуэн.

Янто молча закрывает дверь его спальни. Кровать теплая, мягкая и удобная, и не пахнет ничем, кроме Оуэна. В первый раз за несколько дней он проваливается в глубокий сон без сновидений.

И это хорошо.

запись создана: 14.02.2014 в 16:07

@темы: переводы, фанфики, бёрн горман, торчвуд

---

Athene Noctua (Сова Афины) серии Owl and Dragon (Сова и Дракон)

Автор: pickleplum

Герои: Newton Geiszler /Hermann Gottlieb

Размер: 23242 слова (не окончен)
Перевод:_ksa
Корректура и редактура: Леночка.
Оригинал: archiveofourown.org/works/1118037/chapters/2410...

Глава 14

(Исцеление, классные доски, новозеландцы, апорт и согласие)

Осторожно, совсем чуть-чуть зарываясь в мягкие перья, Ньют проводит рукой вдоль передней кромки крыла Германа. Эксперименты и неохотное разрешение от владельца крыла привели его к открытию: ласка - лучший будильник, позволяющий быстрее всего получить Германа в сознании и хорошем настроении. Ньют всегда считал, что Герман из тех типов, что ставят на будильник отвратительно громкий сигнал и при первом же звонке выскакивают из постели абсолютно проснувшимися. А Герман, с которым он живёт и спит последние три недели, хочет нежных прикосновений, медленно выползает из сна и в дни, когда у них с утра нет ничего срочного, ноет почти так же как Ньют, выклянчивая ещё пять минуточек. То, что каждое утро он должен будить Германа, удивительно до чёртиков.

Сегодня Герман открывает глаза с минимумом ворчания и позволяет Ньюту помочь подняться на ноги и вручить трость.

- Как сегодня чувствует себя крыло? - спрашивает Ньют.
Герман переносит свой вес на трость и несколько раз выгибает крылья, проходя весь диапазон движений от плотно сложенных до полностью раскрытых и касающихся стен по обе стороны от него.

- Почти как новое, - говорит он, позволяя крыльям спокойно лечь за спиной.

- Ага, по ощущениям надёжно, как скала, - соглашается Ньют, прощупывая кости через перья, - Скажу, что шину можно снять без опаски, хотя мы и не можем подтвердить это рентгеном, на который, я знаю, ты никогда не согласишься. Во всех источниках, которые я читал, сказано, что всё уже должно зажить, так что давай-ка я уберу с тебя эту штуку.

Герман жалуется на грубость Ньюта, когда тот, снимая удерживавшие лубок ленты пластыря, выдёргивает перья, и он ворчит об этом всю дорогу до душа.

............................................................................................................................................

- А вот тебе подарок на счастье в день без шины! - распевает Ньют, когда Герман выходит из ванной, - Тада-а, - он потрясает мягкой конструкцией с ремнями и пряжками, пошитой из бледно-телесной ткани,

- Новый бандаж?

- Ага! Примерь его! Этот должен быть куда удобнее твоих старых, - от волнения Ньюта изрядно потряхивает.

Герман надевает подарок, закрепляет ремни и оценивает свой силуэт в зеркале.

- Ну и чё об этом думаешь?

- Кажется, он неплохо справляется, - допускает Герман, продолжая изучать своё отражение.

- Это значит, что справляется отлично. А как тебе в нём?

- Несколько более комфортно.

- Что в переводе с твоего - "райское ощущение" - говорит с удовольствием Ньют, - У меня хватит материала ещё на парочку, так что я их простегаю, когда у нас в следующий раз случится простой.

- Где ты научился шить?

- Косплей. Секретные материалы, Евангелион, Гарри Поттер. Я их кучу сделал, - Ньют начинает пожимать плечами, но замирает в середине движения, - Эй! А если использовать твои перья, чтобы пошить крылатый костюм? Чисто между делом.

- Нет. Я уничтожаю любое оброненное, я буду продолжать это делать, чтобы не возникал вопрос об их происхождении.

- Ха! Не думаешь, что мы могли бы приберечь часть из них для подушки...

- Нет, Ньютон.

- Но они такие мягкие и пушистые! - Ньют прячет лицо в густых перьях, покрывающих изнанку крыла Германа, тот отталкивает его прочь: - Ньютон, боюсь, что если ты хочешь пуховую подушку, тебе придётся приобрести в качестве материала перья от более подходящих птиц.

- Да ла-адно, - ноет Ньют, делая шаг вперёд.

Вздохнув, Герман резко дёргает удерживаемым крылом, и оно бьёт Ньюта по лицу так, что тот остаётся в перекошенных очках и весь засыпанный каким-то порошком.

Изрыгая проклятья, Ньют пытается от него отплеваться, но, не успев, чихает до звёзд в глазах.

- Это не честно! - верещит он, стараясь оттереть очки краем рубашки и только больше размазывая пыль.

- Я только что понял, - взволнованно говорит он, - Школьные доски!

Герман вновь вздыхает, и, стащив с Ньюта очки, вытирает их вынутым из кармана платком.

- Эта фигня выглядит точь-в-точь как меловая пыль! Доски для маскировки!

Герман возвращает очки на место: - Отвод глаз. Никто не задаёт вопросы, когда уверен, что знает ответ.

- Чувак, ты гений. Чистый гений. - изумляется Ньют.

Ответив на это самодовольной ухмылкой, Герман одевается и возглавляет их команду по пути на завтрак и в лабораторию.

..........................................................................................................................................

Усевшись за свой стол, Герман начинает просмотр почты. Секунду Ньют смотрит ему в затылок, прежде чем достать из холодильника поднос с гипофизом кайдзю и приняться за срезы для микроскопического исследования. Когда он заканчивает удаление выбранного сегмента, Герман, откашлявшись, привлекает его внимание, и Ньют прерывает работу.

- Ньютон, Оксфорд торопит меня, - говорит он, - Ты позволишь мне больше не откладывать ответ?

- Ну-у... м-мм, нет ещё, - Ньют запинается, прикидывая, какую часть истории он может выложить, идёт через лабораторию и прислоняется к столу Германа, - я не хотел тебе рассказывать, пока у меня не будет побольше конкретики, но люди, про которых я говорю, хотят нас обоих. Типа в комплекте. Для своего нового долгосрочного проекта.

Герман заинтересованно приподнимает брови: - Что за университет?

- Это не университет. Это Новая Зеландия.

- Новая Зеландия как страна больше не существует.

- Вот потому-то они нас и хотят. Правительство в изгнании хочет вернуть Окленд. Мы бы отвечали за поиск способов экологической очистки побережья. В качестве тестового стенда нам дают Залив Островов, и мы получаем право на подбор собственной команды, и они гарантируют нам пять лет полного финансирования. Реально милое дело, чувак.

- Это подходит для такого биолога как ты, но я не вижу, чем там может быть полезен математик.

- Они не хотят математика. Они хотят тебя, потому что ты лучший в мире в моделировании комплексных систем.

- Ну это, конечно, преувеличение, - сопит Герман.

- Ты точно смоделировал проклятый Разлом. Кто лучше тебя разберётся в погодных системах или приливных потоках, - доказывает Ньют, - Они реально хотят тебя. Так что да, я хочу, чтобы ты не ехал в Оксфорд.

- А если я уеду, твоё "милое дело" провалится?

Ньют начинает закипать: - Нет. Ты не врубаешься. Я ввязываюсь в это для нас.

- Почему?

- Я хочу, чтобы мы остались вместе, - просто говорит Ньют. Он прижимается лицом к груди своего высокого напарника, - слушай, я правда думаю, что Новая Зеландия это лучше, чем Оксфорд, - он внезапно хлопает себя по лбу, и Герман подскакивает от неожиданного движения, - Я забыл упомянуть остров! Нам дают наш собственный остров, Герман! Наш, только наш, никаких соседей. Он маленький, но тебе не надо будет прятаться или волноваться, что кто-то к тебе вломится. Ты сможешь работать и просто... в кои-то веки быть собой. Ты хотя бы подумаешь об этом, прежде чем подписать контракт? Пожалуйста, - упрашивает Ньют.

Герман нехотя соглашается подумать над этим вопросом и с непостижимым выражением лица возвращается к работе. Ньют тащится за свой рабочий стол и заставляет себя закончить подготовку срезов.

"Что делать, если Герман скажет "нет"?, - беспокоится он, - Я бы никогда не подумал, что он скажет "нет", но он, похоже, не в восторге по этому поводу. Что с ним такое? Кто откажется от личного острова? Тут я думаю, дело в том, что остров - против работы, которая ему снится уже лет двадцать, наверное. Это, наверное, нормально - хотеть такое сначала обдумать. А я на него просто напрыгнул. Это большой проект, это отличается от того, что он делает и, возможно, слишком сильно отличается от того, чем он собирался заниматься до Дня кайдзю.

С утра и до обеда Ньют думает слишком много и слишком нервно, так что исхитряется загубить две партии срезов раньше, чем успевает достаточно собраться для точной работы.

....................................................................................................................................................................................................................

Ньют теряет Германа из виду где-то на полпути к вечеру. Он винит в этом наушники - невозможно за "Black Sabbath" расслышать, как Герман прекратил писать. Живот Ньюта бурчит, напоминая, что у них сегодня свидание с отличным китайским рестораном домашней кухни. А это значит, что прежде чем ресторан отменит заказ, он должен найти Германа по старинке - раз этот парень отказывается носить часы и таскать с собой телефон.

Ньют ломает голову, довольно бессистемно блуждая по коридорам, которые уже начали покидать сотрудники PPDC. "Где может оказаться Герман, - спрашивает он себя, - в нормальных местах его нет - ни в лаборатории, ни в комнате, ни в офисе Тендо".

Свернув за угол, он врезается в Герка Хансена - без Макса.

- Вы давно видели свою вторую половину? - спрашивает австралиец.

Быстро подавив рефлекторное желание заявить, что он никакая не половина Германа, Ньют отрицательно мотает головой: - Какое-то время не видел. Собственно, я его сейчас и ищу. Зачем он вам нужен?

- Он пару часов назад предложил погулять с Максом, и до сих пор не вернулся. Позвоните мне, если вы его найдёте.

Ньют обещает, и маршал, признательно взмахнув рукой, продолжает свой путь.

 

"Если бы я был Германом и у меня была собака, куда бы я пошёл? Он не мог уйти далеко" - думает Ньют. Решив довериться случаю, он сворачивает наугад. Через несколько минут ноги приводят его в один из пустых вертолётных ангаров. Зная, что в таких местах всегда больше одной двери, Ньют рискует зайти подальше. Пройдя половину похожего на пещеру помещения, он слышит хриплое сопение и видит Германа, сидящего на одиноком ящике и почёсывающего за ушами крайне счастливого Макса, наполовину взгромоздившегося ему на колени. Парочка так увлечёна своим тихим общением, что не обращает никакого внимания на подходящего Ньюта.

- Я не помешаю? - спрашивает Ньют. Вздрагивают оба, и Макс слетает на пол, чтобы обнюхать обувь Ньюта, а Герман, покачав головой, жестом предлагает другу присесть возле него на ящик. Ньют сдвигает влажный и хорошо пожёванный теннисный мячик и короткий тяжёлый поводок и устраивается на свободном месте.

Макс лает и припадает к земле перед Германом, тот берёт мяч, бросает его через зал, и пёс, скрежеща когтями, уносится за ним.

- Похоже, ты обзавёлся другом, - говорит Ньют, когда Макс рысью возвращается. Герман отбирает мяч, бросает его вновь и улыбается, когда Макс опять бежит.

- Хансен начинает думать, что ты его похитил.

Герман усмехается.

- Полагаю, я должен вернуть его семье, - говорит он, когда Макс, виляя хвостом, возвращается с мячом, - А ещё мы опоздаем на ужин, если не пошевелимся, так?

Ньют соглашается, и Герман отбирает у Макса мячик, пристёгивает поводок к ошейнику и вновь чешет пса за ушами.

- Ньютон, - говорит он, не отрывая взгляда от бульдога, - Я подумал...

Ньют проглатывает ехидный комментарий. Что-то ему подсказывает, что то, что скажет Герман, требует полного уважения и внимания. На миг его желудок перестаёт урчать и делает тошнотворное сальто.

- Если твоё утреннее предложение всё ещё в силе, - продолжает Герман. - я бы хотел его принять.

Когда Герман заканчивает своё заявление, Ньют просто излучает сияние.

- Реально? Ты серьёзно, - спрашивает он подрагивающим от восторга голосом.

- Да, я серьёзно, - нетерпеливо отвечает Герман, - Это возможность сделать важную работу, которая, в конечном итоге, может улучшить ситуацию во всём мире. Это может меня интеллектуально подстегнуть, - он делает паузу и улыбается, - Должен признать, что идея личного острова и возможность проводить время на солнце меня тоже сильно привлекли.

- И я тоже собираюсь там быть, - вмешивается Ньют.

Герман пытается укротить расползающуюся улыбку: - И ты собираешься там быть.

- Чувак, ты правильно выбрал. Ты об этом не пожалеешь!

- Я знаю, - говорит Герман.

Глаза Ньюта расширяются, и он пару раз мигает, прежде чем стиснуть Германа так сильно, что из лёгких того вышибает весь воздух.

- Давай вернём Макса на место и довезём себя поужинать, говорит он, ослабляя хватку.

Поднявшись, Ньют протягивает руку, чтобы помочь Герману. Тот встаёт, и, сопровождаемые Максом, они неспешно шагают в основную часть Шаттердома.

............................................................................................................................................................................................................

Ночью, прижимаясь в полудрёме к Герману, слушая его ровное сердцебиение, Ньют понимает, что тот дважды за этот день позволил ему помочь подняться. Не оттолкнул прочь руки Ньюта, не закричал на него. "Он принял мою помощь. Срань господня". Касаясь губами плеча Германа в еле заметном поцелуе, он шепчет: "Спасибо".

Примечания от автора (я их несколько сокращаю, оставляя только суть ):

Почему в этом мире нет никакой Новой Зеландии? Это, в основном, математика. В фильме мы слышали, что американская "зона безопасности" находится в 300-х милях от берега. Новая Зеландия в самом широком месте в поперечнике 450 миль, в некоторых местах всего 100 миль. Там негде создавать "безопасную зону". Так что после первой же атаки на Окленд, в котором живёт четверть населения страны, эвакуация на сушу покрупнее должна была показаться лучшим решением, чем попытка защиты. Примерно такая же участь должна постигнуть Филиппины.

Сыпящаяся пыль.
У сов есть специальные перья, которые ломаются в мелкую труху, помогающую ухаживать за перьями. У большинства птиц эту роль выполняет жир, из-за отсутствия которого перья сов не водонепроницаемы.

PS Ссылка на перевод теперь лежит и тут: archiveofourown.org/works/1183000

Я от этого в некотором весёлом охренинии, потому что когда показывала автору, где сложено всё по тегу, такого эффекта не ожидала.

запись создана: 13.02.2014 в 08:30

@темы: переводы, фанфики, pacific rim, Athene Noctua

---

О, что мне принесла добрая  Sirickss !
Валентинка Ньюту от Германа:



Валентинка Герману от Ньюта:


Пожалуй таки выпью шампанского.

@темы: чужое, pacific rim

---

Ну и про день святого Валентина, который заодно по канону день рождения Оуэна Харпера:

Эта у нас будет типа Валентинка - чёрно-белый мёртвый мальчик.

@темы: кино, бёрн горман, торчвуд