[ksas]

Бритва Оккама
(фанфик по Тихоокеанскому Рубежу)

Название - Occam's Razo
Автор - Blair Rabbit
Переводчик - ksaS
Корректура -  Леночка.
Герои - Германн Готтлиб и Ньютон Гейзлер
Прямое продолжение истории Тихоокеанского Рубежа
Оригинал: archiveofourown.org/works/903924/chapters/17484...



Глава 1 : Skipping off to the Mountains of Madness (Пропуск в горы безумия )

Дождь лил Готтлибу за воротник, одежда давно промокла до белья, да и в ботинках было полно воды. Море было тёмным и дышало тяжело, как роженица - он не мог отвести от него глаз. Он стоял, напряжённо выпрямившись, а набегающая волна пыталась добраться до его ног. Он сжимал ручку трости до побелевших костяшек, кончики пальцев уже онемели, ветер смешивал дождь с морскими брызгами и швырял в лицо.

- Доктор Готтлиб?
Он не повернулся, боясь отвести взгляд от океана. Чья-то рука легла на плечо, и он отшатнулся, яростно стряхнув её.
- Да? Я бы предпочёл, чтобы вы держали руки при себе.
Человек внимательно посмотрел ему в лицо и убрал руки в карманы пальто
- Я старший сержант Джойс. Это со мной вы говорили по телефону. Вы в порядке?
Он протянул Готтлибу перекошенный от ветра раскрытый зонт, и тот недоумённо смотрел на него какое-то время, прежде чем взять рукой в перчатке. Вода стекала с капюшона сержанта, впитываясь в его пальто и искажая черты лица.
- Да ... телефон. Я ожидал, что меня встретит доктор Гейзлер. Это из-за его письма я вам звонил. Я приехал, потому, что у него, как я понимаю, возникли какие-то трудности.
Сержант указал на пришвартованный неподалёку корабль. Сквозь пелену дождя можно было разглядеть тёмные фигурки людей, ведущих погрузку, несмотря на качку, натягивающую швартовые...

-Он уже на борту, инспектирует какие-то образцы, полученные из Гонконга. Большую часть из них уже погрузили. Он попросил меня вас встретить. Он сказал, что вы приедете, хотя я сомневался. Лично я бы на вашем месте остался там, где есть солнце.
Готтлиб взглянул на океан и почувствовал во рту привкус желчи. Впрочем, по пути из Мюнхена его рвало в каждом туалете, так что вряд ли в желудке сейчас нашлась бы хоть капля.
- Значит, вы умнее меня...
- Если вы у нас остаётесь, то на ближайшее время я ваш ангел-хранитель. Но учтите - пока не заполните все документы и формы - числитесь гражданским лицом. Деньги здесь платят хорошие, но еда отвратительна, и вы никогда не сможете согреться.
Сержант зашагал к кораблю, не трудясь подстраивать свои шаги под скорость спутника. Готтлиб захромал следом, стараясь держаться подальше от прибоя.

- А всё-таки, где доктор Гейзлер? Я бы предпочёл узнать, зачем я нужен, непосредственно от него.
Он споткнулся о толстый канат, превозмогая боль, поймал равновесие, и наткнулся на Джойса, мрачно смотревшего на океан. Проследив за его взглядом, он увидел, как огромный кусок так и недостроенной защитной стены упал в воду, породив чудовищный всплеск. Был грохот и скрежет, под отвалившейся облицовкой обнажился стальной каркас. Гигантское сооружение с небоскрёб высотой казалось до смешного нелепым.
- Я рад, что её так и не закончили, доктор Готтлиб. Эта штука как бельмо на глазу. Столько денег спущено впустую, и никакого толка, одни проблемы.
Готтлиб плотнее оперся на трость.
- Это было необходимое зло, сержант. К счастью, теперь всё закончилось, и, я думаю, стены снесут... в своё время.
- Хотел бы я, чтобы это было правдой, доктор. Но не уверен, что снос будет умным поступком. Особенно после разговора с Гейзлером. Что ж, хорошо, что вы здесь. Вы оставили свои вещи в порту? Я прослежу, чтобы их доставили. И вот, возьмите - он протянул ламинированный пропуск, мокрый и блестящий от дождя, на котором Готтлиб увидел своё собственное строгое лицо.

- Судно называется "Онтарио". Раньше было нефтяным танкером, потом попало в программу "Pan Pacific" и уже давно в ней используется. На борту исследовательский экипаж, несколько рейнджеров, ну и прочий персонал как раз возвращается с базы в Галифаксе. Просто покажите ваш пропуск дежурному. У вас будет собственная каюта, и я уверен - кто-нибудь скажет вам, где найти доктора Гейзлера. А ваш багаж я получу и доставлю к вам в каюту сразу после досмотра службой безопасности.
Поколебавшись, сержант протянул руку, чтобы забрать свой помятый зонт. На его бледном лице Готтлиб рассмотрел какую-то странную борьбу чувств, прежде чем он заговорил - до этого он орал, перекрикивая шум непогоды, а сейчас подошёл ближе и заговорил так тихо, что его было едва слышно за ветром и волнами: - На корабле к Гейзлеру прилипли некоторые неприятные прозвища. Если вам не понравится, что люди употребляют их в разговоре с вами, скажите им об этом... Но это может вас поссорить.
- Извините... Прозвища?
Сержант Джойс покачал головой и сделал шаг назад.
- Я не должен бы вам этого говорить, но лучше предупрежу - ведь вы собираетесь быть частью команды, в конце концов? Гейзлер не ладит с некоторыми из сотрудников. И с некоторыми из начальства. Случались инциденты с...
Он запнулся и резко сменил тему, вернув голосу прежнюю звучность: - Буду рад видеть вас на борту. А сейчас мне нужно проверить - всё ли, что должно попасть на борт, на него попало - а это не только вы. Приятно было познакомиться.
Когда туман и дождь поглотили силуэт сержанта, Готтлиб повернулся к океану. Движение поднимающихся волн завораживало, мысль о том, чтобы оказаться на корабле и стать ещё ближе к стихии отдавала безумием. Он стоял возле трапа, наблюдая за муравьиной суетой грузчиков. Огни зависшего над кораблём вертолёта на секунду высветили его борт. Этого света оказалось достаточно, чтобы разглядеть, что название "Онтарио" перечёркнуто, а вместо него кто-то спреем написал "Отверженный". Эта деталь не утешала.
...........................................................................

- О! Вы ищете Реаниматора? Я думаю, он где-то внизу на складе. У него там что-то вроде лаборатории. Он просто с ума сходит, когда расстаётся со своими кусками кайдзю.
Готтлиб подарил молодой женщине один из самых убийственных взглядов, но она лишь улыбнулась в ответ и укусила яблоко, которое держала в руке.
- А вы?..
Она потянула ему руку, обтерев её сначала о свой тёмно-серый комбинезон. Весь встреченный им персонал носил такие комбинезоны - одного кроя, но разного цвета. Это опять напомнило ему Гонконг. Он посмотрел на протянутую руку, всё ещё мокрую от яблочного сока, но не сделал никаких попыток её пожать.
- Я повторяю: я хотел бы знать ваше имя.
Её улыбка слегка поблекла, и она отдёрнула руку.
- Соня Уотли, рейнджер канадской береговой охраны. Участвую в новой программе Егерь. А кто вы, я знаю. Мы все про вас здесь знали, даже раньше, чем сняли секретность.
- Подождите, - нахмурился он, - Новая программа Егерь? Стоп. Просто успокойтесь. Я пока не слишком хорошо понимаю происходящее. В данный момент я только попал на борт, и мне необходимо найти доктора Гейзлера.
Но она, словно не слыша его, продолжала говорить, размахивая веснушчатой рукой. Казалось, каждое её слово сопровождается жестом: - Да! Создание новой береговой охраны для борьбы с монстрами! Мы с братом тренируемся на "Сирене Карпатии" - это один из Егерей, предоставленных флотом ООН.

- Мисс Уотли... Я уверен, что со временем я всё узнаю о новой программе. Но сейчас я промок, очень устал, хочу поговорить с доктором Гейзлером и найти свою каюту. Если вы не можете мне помочь ни с одним из этих вопросов, то мне больше не о чем с вами разговаривать. И я бы предпочёл, чтобы в дальнейшем вы называли моего коллегу "доктор Гейзлер".
Она оценивающе посмотрела на него, прищурившись и сморщив нос, убрала с лица прядь рыжих волос, демонстративно медленно откусила от своего яблока и принялась шумно жевать.
- А ты ещё больший зануда, чем я думала... Нет, я конечно знала, что ты будешь ещё одним умным занудой, но ты гораздо круче. Давай, провожу тебя в мясной шкафчик.
Как выяснилось, "мясным шкафчиком" она называла промышленный рефрижератор в трюме танкера. Соня остановилась возле тяжёлой двери и поёжилась: - Я туда больше не хочу соваться. У меня от игрушек Ньютона мороз по коже. Я посмотрела номер вашей каюты - это прямо возле него, вам любой покажет.
За ржавой металлической дверью приглушённо звучала музыка, и Готтлиб почувствовал прилив облегчения. Возле холодильника мокрая одежда стремительно промерзала, дыхание превращалось в клубы пара.
- Благодарю вас, офицер Уотли, прошу простить, если был груб. У меня сегодня был долгий день.
Она улыбнулась ему и хлопнула по спине: - А, не парься. Зануда не может перестать быть занудой. Ещё увидимся. Не застревай в этой комнате ужасов.

Он следил, как она шла по тускло освещённому залу, пока не потерял её из виду, а затем перевёл взгляд на ржавую дверь. Протянул к ней руку, обхватил ручку длинными пальцами и замер, закрыв глаза и медленно дыша. Он слышал музыку, механический лязг, шум судовых двигателей. Ко всему этому добавлялся ещё один звук - нераспознанный пока, но несомненно знакомый. Дверь открылась неожиданно легко, и он увидел зал, размером с футбольное поле, освещённый всего несколькими тусклыми лампами возле аквариумов с внутренностями кайдзю. У него пересохло во рту, когда он понял, что является источником шума - в высоко поднятом от пола цилиндрическом контейнере плавало неповреждённое сердце кайдзю. И оно билось.
Не отводя от него взгляда, он спустился по металлической лестнице в нижний ярус холодильника, где кроме образцов Гейзлера хранились накрытые брезентом коробки, ящики и, кажется, даже какие-то части Егерей. На лестнице его качнуло, и он вцепился в ледяные перила, по-прежнему глядя на бак с сердцем. Пол под ногами дрожал, и он почувствовал первое прикосновение морской болезни.

-Гейзлер? Ньютон? Ты здесь?
Здесь тоже гремела музыка, но какая Металлика смогла бы соперничать с этой чудовищной пульсацией? Он стащил сырые перчатки и сбросил на стул своё тяжёлое пальто - ему отчего-то показалось, что без мокрой одежды будет теплее. Это было ошибкой - он промок насквозь, дыхание, паром выходившее из носа, коснувшись кожи обжигало.

- Ньютон? Я пришёл, мне сказали, что ты здесь. Не мог бы ты что-нибудь ответить?
Сейчас он стоял совсем близко к баку. В светящейся синим поверхности он мог видеть отражение своего лица - измождённого, похожего на череп.
Пропорциями сердце кайдзю напомнило черепашье, но он отметил четырёхкамерное строение - как у человека. Он мог видеть движение клапанов, а один из толчков отозвался в его голове мучительной вспышкой. Постепенно музыка и звуки корабля ушли, оставив лишь тишину и биение. Он медленно приложил ладонь к стеклу. Забытая трость выпала из онемевших пальцев, он опустился на колени...
......................
Улицы Гонконга были темны, кроме единственного светящегося знака - кроваво-красного, мокрого, с набитой по трафарету головой кайдзю. Стрелка на знаке задавала направление вниз по переулку, мимо домов, украшенных фрагментами гигантских скелетов. Готтлиб не задумывается, что это - он просто идёт мимо них, мимо закрытых ларьков с тёмными стёклами. Он находит ещё одну нужную ему примету - надпись "Кайдзю-укрытие" - эти слова продублированы на китайском, японском и французском языках. Он продолжает идти, хотя отсутствие людей его слегка нервирует. Наконец он находит третий знак - на нём написано "Ньютон Гейзлер", ниже стрелка и картинка - очки в роговой оправе.
- Что ж, отлично, спасибо за полезную информацию. По крайней мере, теперь я точно знаю, что всё это мне снится.
Он прикоснулся к рисунку и пошёл по направлению, указанному стрелкой. Дома становились всё более странными, и наконец в тупике он увидел дверь, встроенную в череп огромного кайдзю. Он рассматривал её рассеянно постукивая тростью. Надпись наверху гласила: "Ньютон Гейзлер-вход - на свой страх и риск". Угол его рта дрогнул в улыбке, и он приветственно кивнул надписи: - Хорошо сказано. Но, боюсь, мне придётся рискнуть. В конце концов, я для этого и пришёл.
Кайдзю приоткрыл выбеленные челюсти шире, и Готтлиб увидел за ними одну из своих графитных досок - числа на ней возникали сами, быстрее, чем он мог отследить взглядом. Потом появилась желтая лента, разделяющая лабораторию - затем она превратилась в полосу жёлтого света, расширилась, пока не заполнила собой всё. Купаясь в волне внезапного ослепительного солнечного света, Готтлиб поднял руку, защищая глаза.

Он услышал детские голоса. То, что он увидел, было таким живописным и мирным и так резко отличалось от грязных улиц Гонконга, где он только что был.
Было лето... Красивый белый дом стоял на берегу озера, яркие шары. привязанные к почтовому ящику, покачивались на ветру. Он пошёл по дорожке, прислушиваясь к детскому смеху. Банда весёлых шестилеток пронеслась мимо и нырнула в пластиковый бассейн, стоящий на ухоженном газоне. Он увидел плакат "С днём рождения, Ньют!" и подумал, что слишком мрачно одет, высок и неуместен - как Егерь в окружении электромобильчиков. Он искал Гейзлера, но что-то внутри подсказывало не слишком стараться.
С обратной стороны дома он увидел веранду.
Стеклянные двери были открыты, показывая гостиную с мерцающим телевизором. Шестилетний Ньют сидел в мокрых плавках и полотенце, восхищённо наблюдая, как на плоском экране Годзилла крушит Токио. Он ронял на диван капли и ел кусок торта, не отводя глаз от чёрно-белой бойни. Готтлиб вошёл в гостиную и замер, наблюдая за ним. Похоже, он догнал своего кролика. Вот только как он это сделал... Они не были в дрифте. Правда, иногда он видел картинки из прошлого Ньюта, но ничего, напоминающего эту. Мальчик заговорил с ним, не отрываясь от экрана:
<- Хочешь посмотреть со мной?>
Он говорил по-немецки.
Готтлиб набрал дыхание, но не смог ничего ответить.
<- Диван немного влажный...>
В его голосе было что-то жалкое, и Германн нерешительно сел рядом на сырое покрывало. Кажется, шла американская версия - её он не смотрел. Только японскую и уже совсем взрослым.
<- Там снаружи отличная компания для игр... Почему ты здесь?>
Ньют пожал плечами и сковырнул с торта кусок глазури.
<- Я и не хотел гостей. Я их не люблю. Это мама хотела, и я сказал "хорошо". Чтобы не обижалась.>
<- Это было очень любезно с твоей стороны.> - осторожно ответил Готтлиб.
Он никогда не умел разговаривать с детьми. Как, впрочем, и со взрослыми.
Они замолчали оба. Ньют вернулся к Годзилле, а Германн рассматривал комнату - солнечно-жёлтые стены, цветы в множестве ваз, большое фортепиано и прислонённая к нему виолончель ждут рук музыкантов. Похоже, это было хорошее место для жизни. Единственно неуместным здесь был бледный мальчик в зелёных плавках. Но некоторые вещи исхитряются всегда быть не на месте - где бы ни находились. Он потянулся за тростью, думая, стоит ли пойти и поискать отсюда выход, как вдруг маленькая рука схватила его за рукав. Готтлиб посмотрел в большие зелёные глаза Ньюта - левый зрачок был окружён кровавым множеством лопнувших сосудов.
<- Останешься? Я дам тебе кусок торта, хорошо?>
<- Я не знаю, Ньютон. Мне в самом деле надо идти.>
<-Смотри, он тоже хочет торта?>
Ньютон протянул руку, Готтлиб посмотрел туда, куда он указывал - и задохнулся криком. Сквозь двери веранды он увидел кайдзю - не менее чем третьей категории. Монстр открыл свою составную пасть - одну часть за другой и заревел, так, что с потолка посыпалась штукатурка, а телевизор отъехал от стены. Брызги кислоты летели из его рта, прожигая диван и полированный паркет. На пол со стоном рухнула виолончель, одна из фарфоровых ваз разлетелась осколками и каплями. Два ряда голубых глаз искали их, бесконечно длинный язык обошёл диван и столик и вернулся вспять. Он был похож на странную светящуюся медузу, разворачивающуюся, чтобы их схватить.
<- Оно не собирается нападать! Пойдем со мной! Пойдем со мной в Разлом!>
<- НЕТ! Ньютон, стой!>
Готтлиб кинулся вслед за ним, пытаясь поймать, но малыш бежал в сторону гигантского рта, наполненного рядами бритвенно-острых зубов. Мир за окнами дома теперь был заполнен вязкой розовой дымкой. В ней плавали странные аппараты из черного обсидиана и гладкого синего металла. Монстры кричали в родовых муках, их крики, звуки ветра и океана заставляли его мозг агонизировать.
.....................................
- Он приходит в себя.
Готтлиб чувствовал, что его тело сотрясает дрожь, зубы стучат, а сердце бьётся болезненно и неровно. Он увидел чашки дефибриллятора возле своей груди.
- Даже разряд не понадобился, - незнакомый голос звучал слегка разочарованно.
- Ну и хорошо. Надо перенести его в каюту.
Он попытался сосредоточиться на чем-то, что знал... но здесь всё было чужим. Было трудно дышать, язык казался опухшим, и он замёрз. За всю свою жизнь он не помнил такого холода. Когда слово прозвучало, он сам не понял, что говорит по-немецки: - Х-холодно...
Женское лицо парило над ним и на мгновение ему показалось, что это Ванесса. Но эта женщина была намного старше и с более светлой кожей.
- Всё будет хорошо, дорогуша. Сейчас мы вытащим тебя отсюда куда-нибудь в тепло, comprendo?

Его мозг требовал действий - разных и не имеющих смысла. Он должен был уйти
в глубину, где можно прятаться и водятся крупные кальмары, или... ему было пора на лекцию по биомеханике или... его сейчас стошнит. Или всё одновременно.

- Да не стойте же вы как идиоты! Apresurarse! Поторапливайтесь!
Он задохнулся, не в силах говорить, и чьи-то руки подняли его. Обледеневшая одежда сухо хрустнула, и он оказался в объятьях огромного мужчины. Где-то рядом женские голоса спорили по-испански. Сколько времени он пробыл в холодильнике? Его мозг вновь пытался думать о слишком разном - со стороны это было должно выглядеть глупо.
- Я не знаю, Cariño. В лазарете есть химические грелки, я знаю, тебе просто надо их найти!
- Хорошо, мама! Я иду! Иду уже!
Его голова запрокинулась, и он увидел огни соседних кораблей - тошнотворно-флуоресцентно-жёлтые.
- Гейзлер? Где он?
Пожилая женщина опять появилась рядом. Он почувствовал, как тёплая рука сжала его руку: - Моя дочь Нета пошла, чтобы принести кое-что из холодильника, и нашла тебя возле бака Кракена. Ты, верно, в обморок упал. Пошёл в холодильник в мокрой одежде - просто как ребёнок.
Человек, несущий Готтлиба, вопросительно хмыкнул, и она улыбнулась ему: - Это не далеко. На пропуске написан номер каюты - это возле рейнджеров. Прямо рядом с Ньютоном. Меня зовут Нита Мелеро, а это Гарри Арчер. А ты Германн Готтлиб, да? О нет, не говори ничего, Cariño. Я знала, что ты приедешь сегодня. Ньютон сказал мне за завтраком
Он бы и не смог ей ответить - так стучали зубы. Дверь каюты была узкой, и Ните пришлось ждать в коридоре, пока Гарри внесёт его и уложит на койку, но она тут же протиснулась мимо этого медведя в облике человека и хлопнула его по плечу: - Спасибо, Гарри. Помоги мне ещё немножко - добудь горячего чая. А если увидишь мою лентяйку-дочь, скажи, чтобы поторопилась.
Гарри проворчал что-то под нос и вышел, а Нита засуетилась, что-то ища в крошечном туалете и под кроватью. Не переставая бормотать по-испански, она распутала обледеневшие шнурки, разула его, стащила брюки и жилет. Она обращалась с ним, как с пятилетним, но он был слишком замёрзшим и несчастным, чтобы возражать. Укутав его одеялом, она схватила его бледную руку и начала растирать, согревая.
- Мы вовремя успели. Ты там мог умереть, знаешь? Ньютон вечером обычно спит, и туда ещё долго никто бы не зашёл. Ты ведь учёный? Значит, мне теперь и за тобой смотреть, а?
Его всё ещё трясло, ногу сводило, но дышать стало легче, и он, наконец смог улыбнуться ей. И он действительно собирался убить Гейзлера при первой же возможности. Больше не откладывая.
В дверях появилась Нета, всем похожая на мать, как младший клон - с полными руками армейских химических грелок.
- Долго же ты ходила. Что ты там делала? Цветочки нюхала? Он за это время мог и умереть.
- Не шуми, мама, шла так быстро, как могла, - она переломила несколько пакетов, и Нита подсунула их к его груди и ногам. Он слушал спор женщин, дрожь отпускала тело, и корабельная качка из тошнотворной превращалась в убаюкивающую.
- Ну, теперь ты будешь спать, глупый мальчик? Я потом зайду, посмотрю как ты. И скажу Ньютону, что ты его искал.
Она прижала тёплую руку к его щеке, и он хотел сказать, что смешно так обращаться с тридцатисемилетним мужчиной, но уснул быстрее, чем успел это сделать.

Океан был большим - таким, как надо. Океан был глубоким, и в нём можно было спрятаться. На земле было тяжело ходить и дышать, но вода была хорошей - глубокой и холодной. Он нашёл косяк рыб и втянул его в себя открытым ртом. Он всегда был голодным и ищущим. Иногда он искал других, и порой они отзывались. Их было не много, но он слышал их в своей голове. Он вынырнул и увидел силуэт корабля на горизонте. Он не хотел, чтобы его нашли. Он опускался глубоко - глубже и глубже, туда, где не было света, кроме его собственного синего свечения. Он нашёл трещину, в которой уютно будет спать. Он позвал других, но ответа не было, они остались только в его голове. Но он найдёт их - их и других.

Он просыпался медленно, словно после тяжёлого похмелья. Тело было оцепеневшим, а нога адски болела. Он попробовал изменить позу - иногда это помогало. Потребовалось время, чтобы понять - где он сейчас. Образы бесконечной чёрной воды ещё цеплялись за мозг, но уже таяли. Он натянул одеяло выше и попытался вернуться в сон.
- Доброе утро ... Ну ...или, я думаю, добрый день...
Он удивлённо открыл глаза.
Ньютон Гейзлер сидел возле его кровати на складном стуле, облокотясь на тонконогий металлический стол. У его ног пыхтел вонючий бензиновый обогреватель, единственная лампочка под потолком давала качающийся круг жёлтого света. Они уже покинули Новую Шотландию, и океан был неспокоен.
Держа в руках трость Готтлиба, он рассматривал её, подставив под свет вырезанную из кости ручку, поблёскивающую в тех местах, где Германн привык оглаживать её большим пальцем. Резьба не выглядела доброжелательной - голова с пастью, полной острых зубов и ряды маленьких глаз.

- Здорово. Похожа на Неряху. Это настоящая кость кайдзю?
- Почему ты меня не встретил? Почему пришёл только сейчас? Я приехал сюда из-за твоего письма...
- Я... Мне очень жаль. Откуда я мог знать, что ты устроишь себе приключение в первый же час?

Германн опустил ноющую голову на подушку. Когда он заговорил, голос звучал хрипло и напряженно: - Гейзлер, зачем я здесь? Я слышал про новую программу Егерь, и твой сержант говорил загадками. Он намекал, что кайдзю не ушли. Ты написал, что нужна моя помощь. Ну вот, я здесь - объясни мне что-нибудь.
Ньютон глубоко вздохнул и притих, собираясь с мыслями: - Ну... это началось с китов. Они исчезают.
- Ты вызвал меня сюда, в эту ледяную дыру на краю цивилизации только из-за пропажи нескольких китов?
- Они пропали, потому что их съели. Если ты некто здоровый, как кайдзю - хотя бы и второй категории - тебе всё время надо что-то запихивать в рот. Киты не имеют естественной защиты, кроме размера - она им просто не нужна. Вплоть до последнего десятилетия они были самыми большими ублюдками в океане, королями среди морских млекопитающих. И они не единственные, кто исчезает. Бесследно пропадают огромные косяки рыб - и в Тихом океане и в Атлантическом. Это не похоже на проблемы с экологией. Кайдзю возвращаются, Германн. Возвращаются, но не нападают на нас. Нам нужно знать, почему.
- Стоп ... просто остановись. Это глупо даже для тебя. Вся твоя дикая китовая теория - просто незрелая спекуляция. Даже если киты действительно исчезли, они могли быть съедены прошлыми кайдзю. Что тебе на самом деле от меня нужно? Я чувствую, что ты втравливаешь меня в какую-то авантюру.

Лицо Гейзлера всё ещё было в тени - только поблёскивали стёкла очков.
- Германн, ты не подписывал никаких бумаг, ты сможешь всё бросить в любой момент. Ты уже год как выведен из режима секретности. Кстати, парень, а что ты сделал за этот год?
- Я опубликовал моё исследование теории Рифта... и я преподаю в мюнхенском университете.
Ньютон фыркнул: - Готтлиб, ты в самом деле собираешься зачахнуть, вдалбливая свои теории богатым тупицам? Не рекомендую. Я потратил на это шесть лет.
- Меня это устраивает. Мне кажется, я достаточно послужил человечеству. Знаешь, что я думаю, Гейзлер? Ты хочешь, чтобы кайдзю вернулись. Я вижу тебя насквозь со всеми твоими татуировками и адреналиновой зависимостью - ты просто не можешь без них. Ты не можешь без острых ощущений. Он скривил губы в усмешке: - Ты не можешь без монстров.

Мерцал свет качающейся лампы, из обогревателя ползло пахнущее бензином тепло...

- Хорошо, а давай поговорим о тебе. Ты мог бы наплевать на мой звонок - но вместо этого оказался с чемоданом на канадской верфи. Единственно существенное, что случилось с тобой за этот год - твой развод, о котором ты не упоминал в письмах. Ты просто сидишь в своей маленькой дерьмовой квартире и иногда готовишь себе маленькую дерьмовую еду. Я прочитал твою книгу о теории Разлома. Я читал твои статьи в журналах. И я знаю, что ты лучший, доктор Готтлиб. Но прямо сейчас ты можешь набить себе татуировку "пожалуйста, убейте меня, прежде чем я умру от скуки" прямо на своём большом красивом лбу. И не ври себе, всё так и есть!

Он придвинулся ближе, подставив лицо свету, и снял очки. Его левое веко обвисло, и улыбка была перекошенной из-за частичного паралича мышц. Готтлиб непроизвольно отшатнулся, вжимаясь спиной в подушку.
- Выгляжу не очень, да? Тридцатилетний чувак с последствиями инсульта. Мне пришлось попробовать дрифт с другим человеком. Я не хотел, я сразу сказал, что мы не совместимы. Начальство считает, что любой вояка с зачатками мозга может дрифтовать со мной. Это оттого, что они имели дело только с командами Егерей, а выпускников МИТ среди пилотов обычно не увидишь. Ну и я тебе сразу скажу - ни черта у нас не вышло. Я не вошёл в контакт с парнем, которого они выбрали, и мой мозг - тоже. Большинство пилотов дрифтуют с семьей или друзьями. Я не думаю, что смогу делать это с кем-то, кроме тебя.
Германну потребовалось несколько секунд, чтобы вернуть себе голос и ещё несколько, чтобы найти, что с его помощью сказать.
- Ты так и не сказал, зачем это нужно. Почему ты должен пилотировать?

Ньютон откинулся назад, опять пряча лицо в тень.
- Армия предполагала использовать Егерей в случае войны. Хорошая боевая техника. Но тут стали пропадать киты, а в океане полно странных сигналов на радарах. Исчезают суда, хотя широко об этом не сообщается. Правительства боятся облажаться, и им нужны учёные. Не вояки. Ты единственный человек, кроме меня, кто видел улей. Отачи в Гонконге была не первой кайдзю, прошедшей через Рифт беременной - мы оба это знаем. У тебя тоже есть сны об океане, и нам придётся во всё это влезть. В лаборатории сейчас не отсидеться.
В его высоком голосе звучало отчаяние: - Ты видишь это, как и я... Я же знаю, что видишь. У меня бывают дрифт-сны о тебе. И Улье. Не лги мне - ведь у тебя есть сны об океане, Германн?
- Да, я вижу сны об океане, Ньютон.
Словно монах, перебирающий чётки, Гейзлер потер голову кайдзю, обведя пасть, скошенный подбородок, резкий контур головы.
- Я не думаю, Ньютон, что ты говоришь мне всё. Допустим, ты убедил военных, что есть и другие кайдзю. Но я не понимаю, почему они хотят засунуть в Егеря нас. Не вижу никакого смысла. Строительство новых Егерей вообще не имеет смысла. Программа закрыта. Даже если мы сохраним несколько экземпляров - всё это уже устарело...
Неожиданная мысль пришла ему в голову, и он попытался рассмотреть в темноте глаза Ньютона: - Это сердце. Оно живое. Откуда, зачем?
- Я даже не знаю, как тебе ответить, Германн. Просто... ты можешь мне просто поверить? Пожалуйста? Пойми, мне действительно нужен сейчас кто-то близкий на моей стороне.

Он вздёрнул рукав своей шерстяной куртки, чтобы почесать татуировку, качнул ногой. Это был прежний Ньютон - всё такой же бешеный, неловкий и нервный. Готтлиб опять увидел, что здесь в тени прячет лицо тот самый шестилетний мальчик,
сбежавший со своего дня рождения.
Внутри что-то дрогнуло, и он понял - он скучал. Связь между ними никогда не обрывалась, и встреча с Ньютоном заполнила ту огромную голодную пустоту внутри, в которой он себе до этого не мог признаться.
Он тяжело вздохнул: - Хорошо, Ньютон, я постараюсь помочь. А теперь, пожалуйста, убирайся отсюда и дай мне спокойно умереть.
- Конечно, приятель, отдыхай. Я попозже принесу чего-нибудь поесть.

Комментарий для новых читателей от переводчика:
Сейчас в этой главе есть некоторые расхождения с авторским текстом, потому что автор её радактировал (как и некоторые другие, в частности, третью)/
Как только будет кусочек времени, мы введём правки.

PS Совсем чистовая редакция будет, когда автор закончит Оккама. Потому что она грозит после окончания ещё раз пройтись по тексту.