Продолжение "Бритвы Оккама"
Название - Occam's Razor
Автор - Blair Rabbit
Перевод - ksaS, Sirickss
Герои - Германн Готтлиб и Ньютон Гейзлер
Размер: 158872 слова на данный момент
Оригинал: archiveofourown.org/works/903924/chapters/21339...
читать дальшеНазвание - Occam's Razor
Автор - Blair Rabbit
Перевод - ksaS, Sirickss
Герои - Германн Готтлиб и Ньютон Гейзлер
Размер: 158872 слова на данный момент
Оригинал: archiveofourown.org/works/903924/chapters/21339...
Глава 20: At the Altar of the Beast (На алтаре Зверя) 2-я часть
Германн смотрел, как Балор с прилипшей к небритому лицу глупой улыбкой медленно кружит по центру часовни. Казалось, что тот не обращает внимания на ужасающие гротескные образы, видя что-то, что они втроём просмотрели.
- Мы можем показать миру, что PPDC больше не нужны. Что Ерман и Клякса приручили монстров, а те сидят в куче вранья.
Готтлиб поджал губы и уставился на оранжевое пламя ближней свечи.
- Как ? Я не смогу использовать Улей. Я не хочу видеть, как их ранят, Флуд.
Соня презрительно фыркнула и закатила глаза. Балор только усмехнулся и вскинул руки так, будто никто из них ничего не сказал.
- Мы снимем видео. Онлайн-трансляцию. И отправим это в новости. Мы постараемся, штобы все в мире узнали, што случилось в Харрикейне, и што кайдзю больше не опасны. Мы расскажем про контрабанду, про враньё военных, и што они засадили Кляксу безо всякой говённой причины.
Германн провел пальцами по пыльному переплёту сборника гимнов на скамье перед ним. Он выдавил ответ голосом, горячим от стресса и подавленных эмоций: - О, да? И почему они должны будут нам поверить, Балор? Хм?
- Потому што вы живы! PPDC сказали, што вы мертвы. Они это заявили в интервью на весь мир! Они думают, што мы будем прятаться, а мы не будем. Я собираюсь раскрыть их махинации... ваши кайдзю идут, да? Доказательства лучше этого и быть не может.
В часовне стало тихо. Балор помрачнел, увидев, что, кажется, никто не разделяет его энтузиазм. Наконец Соня ответила ему своим самым невосторженным голосом: - Кажется это отличный способ попасться, прямо показав, где мы находимся.
В ответ Балор взревел, и акустика часовни усилила его голос до совсем уж невыносимого уровня: - Ну и што ещё нам делать?! Если мы просто спрячемся, тогда они в конце концов шлёпнут пацана.
Он многозначительно посмотрел на Германна: - Это ж не выйдет как в кино... где мы тайком прошмыгнули б мимо охраны. Правда через СМИ - наше единственное оружие. Если ты не хошь опять отправить к ним кайдзю.
Германн сглотнул и покачал головой, отводя взгляд от глаз Флуда.
- Если это все, что мы можем сделать... но, Балор, посмотрите на всё это, - он с отчаянием обвёл рукой сцены разрушения, изображённые на стенах и пылающие на витражах.
- Вот, как мир их воспринимает! Это то, как люди видят кайдзю. Они монстры. Что бы я ни сказал, это не переубедит мир, израненный войной и ужасом.
Инженер вновь огляделся и побрел к Германну. Он уселся на скамью рядом с ним и заглянул в худое лицо рейнджера.
- Да... но ты видел, што случилось в Хельсинки. Там была революция, и в Калифорнии тоже. Кайдзю сейчас нужны PPDC, без них они не смогут подстёгивать страх, существовать дальше... Вот почему им нужны Егеря у СВШ. Им нужен враг для борьбы... но люди устали. Этот мир устал. С него хватит борьбы. Дай ему хоть какие-то доказательства, што Егерям пора уйти... што хватит насилия.
Близнецы с надеждой смотрели на Германна, их мягкие лица сияли в свете свечей, звёздные узоры веснушек словно двигались вместе с колеблющимися огнями.
- Ты помог их создать, Ерман... как и я... но их время прошло, и мы должны положить этому конец.
Глядя мимо лица Балора вдаль, Германн прошептал глухо и страшно: - Что... если они не будут слушать? если я только хуже сделаю Ньютону?
Улей был почти здесь. Они двигались ближе и ближе, проталкиваясь сквозь дождь и холод. Сейчас он мог слышать их совсем ясно.
- Тогда... ты хоть попытаешься... Ты - единственный, кто может сделать лучше - так или иначе.
Твёрдо сжав руку на ручке трости, Германн посмотрел на Говарда и Соню:
- Что думаете вы двое? Без вас я этого делать не буду.
Близнецы переглянулись. Говард ободряюще улыбнулся Соне, сморщив нос и пошевелив бровями. Она шумно выдохнула и кивнула.
- Если ты считаешь, что это правильно... мы сделаем так, как ты решишь, док.
- Мы можем быть на правой камере?
- Тебе придётся потрудиться, чтобы показать мой лучший профиль. Оба настолько хороши, что я даже не знаю, какой выбрать.
Германн обречённо кивнул, приглаживая дрожащими пальцами спутанные волосы.
- Тогда мы это сделаем. Мы скажем людям правду. Покажем им кайдзю.
Балор взволнованно мотнул головой и улыбнулся, показав жёлтые прокуренные зубы: - Хорошо. Просто нужна цифровая камера, хороший вайфай... и убедиться, што мы хорошо спрятались... Близнецы... айда со мной. Там внизу ещё уровень, можно поискать там.
Соня спрыгнула со сцены и озабоченно посмотрела на Германна. Он только улыбнулся и отмахнулся от нее: - Здесь со мной всё будет нормально.
Она не выглядела убеждённой, но Говард, жаждавший исследовать остальную часть церкви, схватил её за руку и потащил вперёд. Они исчезли в частично скрытом занавесью боковом проходе. Германн позволил плечам обвиснуть, зажмурился и с трудом вдохнул сквозь стиснутые зубы. Балор, укравший для него обезболивающие, не прихватил вместе с ними никаких лекарств от высокого давления. Он был на пределе, и приступ должен был случиться рано или поздно. Он не стал никому говорить, чтобы не добавлять поводов для беспокойства. Он просто чувствовал себя... исчерпанным, истощённым настолько, что даже не мог описать. Эту глубокую усталость не могло вылечить никакое количество сна.
Его голова упала на грудь. За окном продолжался дождь, от свечей по статуям бродили тени. Он засунул руки в рукава, плотнее завернулся в куртку и закрыл глаза... на мгновение.
....................................................................................................................................................................................
....................................................................................................................................................................................
- Ты пойдёшь на это ради меня? Я имею в виду... со мной?
Германн переводил взгляд с тела Отачи на дрифт-блок и обратно - на Ньютона. Ньютона, в его разбитых очках... с окровавленным носом. Он выглядел таким потерянным и обнадёженным - всё сразу. Германн знал, что должен был сказать в ответ. После ночи закрытия Разлома он только и думал об этом моменте - тысячу раз. Проходил каждый шаг от мига, когда похожее на кальмара устройство легло на голову до мига синего безумия своего первого дрифта. Германн отошёл от сценария и склонился ближе к горящему лицу Гейзлера: - Ньютон... Я пытаюсь тебя найти.
Он протянул руку в холодную сырую ночь в Гонконге, пытаясь коснуться вытянутой руки своего напарника, и видение исчезло. Исчезло, как отражение на водной ряби. Исчезло всё вокруг него, став пустым серым холстом, на котором можно нарисовать мир. Перед глазами Готтлиба стояла сплошная стена белого тумана - он был плотным, и складывался в диковинные узоры, извиваясь, как живой. Германн отступил на шаг, наткнувшись на что-то огромное и металлическое. На ногу Оккама. Мех внимательно посмотрел на него и указал вперёд. Первый усик ледяного тумана обвился вокруг лодыжки Германна, двигаясь вверх под штаниной, там, где он касался, кожа немела.
-Он там? В тумане?
-Он там? В тумане?
Оккам неспешно кивнул. Металл застонал, когда он медленно опустился на одно колено, так, что его огромное лицо оказалось на одном уровне с Германном. Рейнджер мог видеть своё отражение в лицевой маске Егеря - он выглядел маленьким и испуганным в вопиющей белизне этой пустой Вселенной.
- Ты не можешь пойти со мной?
- Ты не можешь пойти со мной?
Оккам покачал головой и очень мягко нажал пальцем на спину Германна, направляя его вперёд... почти поднимая с земли.
- Я... ладно.
Оглянувшись в последний раз, Германн медленно побрёл в тумане. По крайней мере, здесь он мог ходить, казалось, его ноге возвращена чувствительность. Оккам исчез, сначала превратившись в смутную фигуру во мгле, а затем и вовсе пропав. Спиральные струи тумана извивались у лица и глаз Готтлиба, щекоча нос и лаская шею.
В тумане звучало эхо далёких голосов, но сосущее чувство в животе было слишком знакомо Германну, чтобы проигнорировать эти попытки отвлечь. Там был шёпот его отца... его брата... Барлоу. Была его ссора с Ньютоном. Не склока, а настоящий жестокий бой. Последние ночные аргументы, за которыми стояла настоящая ненависть, вызванная болезненным разочарованием, усталостью и - сейчас он мог в этом признаться - довольно сильным сексуальным напряжением. С немалой горечью Готтлиб вспомнил, как полгода назад сделал всё, что в человеческих силах, чтобы заблокировать Ньюта в мыслях и выкинуть из своего сердца. Это было что-то вроде наказания и, скорее всего, он его заслужил.
В тумане звучало эхо далёких голосов, но сосущее чувство в животе было слишком знакомо Германну, чтобы проигнорировать эти попытки отвлечь. Там был шёпот его отца... его брата... Барлоу. Была его ссора с Ньютоном. Не склока, а настоящий жестокий бой. Последние ночные аргументы, за которыми стояла настоящая ненависть, вызванная болезненным разочарованием, усталостью и - сейчас он мог в этом признаться - довольно сильным сексуальным напряжением. С немалой горечью Готтлиб вспомнил, как полгода назад сделал всё, что в человеческих силах, чтобы заблокировать Ньюта в мыслях и выкинуть из своего сердца. Это было что-то вроде наказания и, скорее всего, он его заслужил.
- Это можно было стерпеть от реального девяностолетнего, но не от тебя! Ты просто хочешь критиковать других, ради того, чтобы чувствовать свою значимость!!
Германн не остановился, но слова всё-таки ранили. В колеблющемся тумане он почти рассмотрел серые призрачные фигуры себя и Ньютона, кричащих друг на друга через невидимую границу, построенную из тревоги и жёлтой ленты.
- Гейзлер, вы не заботитесь ни о ком, кроме себя! Вас интересует только собственное наследие! Ваши собственные достижения! Весь мир должен знать, что вы гений! Это ваша единственная цель!
Исчезнувшие голоса... Там было много криков. Много пустых угроз и обид, годы подавления и непонимания. Он услышал плач Ванессы и мрачный, тревожный тон отца: - Вы понимаете, что отказываясь от моего плана, вы отказываетесь от того, что вы мой сын?
Германн не остановился, но слова всё-таки ранили. В колеблющемся тумане он почти рассмотрел серые призрачные фигуры себя и Ньютона, кричащих друг на друга через невидимую границу, построенную из тревоги и жёлтой ленты.
- Гейзлер, вы не заботитесь ни о ком, кроме себя! Вас интересует только собственное наследие! Ваши собственные достижения! Весь мир должен знать, что вы гений! Это ваша единственная цель!
Исчезнувшие голоса... Там было много криков. Много пустых угроз и обид, годы подавления и непонимания. Он услышал плач Ванессы и мрачный, тревожный тон отца: - Вы понимаете, что отказываясь от моего плана, вы отказываетесь от того, что вы мой сын?
Этот голос почти заставил его развернуться, остановиться и найти источник, но он толкнул себя вперёд. Связь с Ньютом крепла... он был все ближе с каждым шагом. Но для начала, почему Ньют вообще оказался в этом тоскливом холодном месте? Оно было полно напоминаний о впустую потраченном времени, об его упорном нежелании принимать этого человека, и дерзкой уверенности Ньюта, прежде всего прочего делавшей его неуверенным. Его страх перед тем, что подумает отец... что скажет мир. Потом... В молочно-белой дали, в тумане странных полузабытых образов, Германн увидел что-то маленькое и реальное.
- Ньютон?!
Он подошёл ближе, и силуэт стал более явным, сейчас холодный туман лишь слегка скрывал его очертания. Маленький биолог сидел на земле, подтянув колени к груди. Он потерял очки, а его обычно взлохмаченные волосы повисли влажными спутанными прядями. Германн заметил, что его губы беззвучно шевелятся, словно он говорит с кем-то, видимым только ему. У него был потерянный взгляд и отсутствующее выражение бледного лица. Но это был он. Это был Ньют. Опустившись на колени, Германн обнял его, крепко сжав - никогда в жизни он не был так рад кому-то.
Ньют в его объятиях ощущался хрупким, худым, оборванным и насквозь промёрзшим. У его лица - всегда округлого и мягкого - обозначились углы и впадины, и это было настолько неправильно, что Германн почувствовал, как перехватило горло. Он прижал его ближе, стараясь передать напарнику хоть часть тепла своего тела, он снова и снова прижимался губами к его коже, пока из глаз не хлынули слёзы.
< - Я нашел тебя... Боже, я нашел тебя... >
Ньют словно во сне провёл пальцами по его плечам, ощупал волосы... он дрожал, голос звучал растерянно: - Ер... ман?
Смятение Ньютона постепенно прошло, взгляд перестал быть остекленевшим. Кажется, он понял, что Германн не собирается исчезнуть. В отчаянном желании прикоснуться, он обхватил его лицо и поцеловал в губы.
<Я не сплю...это реально?...>
<Нет, это не... но это лучшее, что у нас сейчас есть... давай, пока можем, радоваться хотя бы этому.>
Ньют коснулся лица и шеи Германна, его волос и плеч, вспоминая их кончиками пальцев.
<...раздался удар... я упал, и ужасно болела голова... Твой голос был последним, что я услышал после боя. Ты что-то мне говорил, а я не мог дышать... Потом я оказался в больнице со всеми этими людьми... Господи, Германн, я так растерялся... я не могу чувствовать Улей, я ощущаю, что ты где-то, но когда хочу дотянуться до тебя, то так устаю... Германн... Господи, Германн!>
Он целовал рот Готтлиба между потоком безумных слов и ещё более безумных рыданий. Вязкий туман липнул к их коже. Германн расстегнул куртку - он не помнил, что одет в неё - и притянул Гейзлера ближе к телу. Ньют был ужасно холодным, его ногти и губы были синими, а кожа белой, как у трупа. "Изоляция от Улья его убивает", - подумал Германн в слепой панике.
- Ты под арестом у PPDC. Они всем объявили, что мы мертвы. Это сложная история, но давай... Давай найдем выход из этого тумана...
- Я не думаю, что мы сможем... думаю, что туман может быть вызван препаратами... и, кроме того, это сон, мы не можем найти выход отсюда... Мертвы? Под арестом?.. О, Господи.
Германн помог Ньюту подняться на ноги. Маленький человек шатался, его колени дрожали.
- ...Несколько месяцев назад я бы тоже не поверил, что это возможно, но теперь я не так уверен, что может и что не может быть сделано. Как я смог найти тебя и поговорить с тобой, когда ты, возможно, за сотни тысяч километров? Как Улей знает, где мы? В дрифте мы использовали то, что сами с трудом понимаем, Ньютон. Человеческий мозг - это такая же загадка, как и дальний космос... и хотя биология и математика могут помочь нам понять... я вдруг осознал, что они не могут объяснить всего.
- Ньютон?!
Он подошёл ближе, и силуэт стал более явным, сейчас холодный туман лишь слегка скрывал его очертания. Маленький биолог сидел на земле, подтянув колени к груди. Он потерял очки, а его обычно взлохмаченные волосы повисли влажными спутанными прядями. Германн заметил, что его губы беззвучно шевелятся, словно он говорит с кем-то, видимым только ему. У него был потерянный взгляд и отсутствующее выражение бледного лица. Но это был он. Это был Ньют. Опустившись на колени, Германн обнял его, крепко сжав - никогда в жизни он не был так рад кому-то.
Ньют в его объятиях ощущался хрупким, худым, оборванным и насквозь промёрзшим. У его лица - всегда округлого и мягкого - обозначились углы и впадины, и это было настолько неправильно, что Германн почувствовал, как перехватило горло. Он прижал его ближе, стараясь передать напарнику хоть часть тепла своего тела, он снова и снова прижимался губами к его коже, пока из глаз не хлынули слёзы.
< - Я нашел тебя... Боже, я нашел тебя... >
Ньют словно во сне провёл пальцами по его плечам, ощупал волосы... он дрожал, голос звучал растерянно: - Ер... ман?
Смятение Ньютона постепенно прошло, взгляд перестал быть остекленевшим. Кажется, он понял, что Германн не собирается исчезнуть. В отчаянном желании прикоснуться, он обхватил его лицо и поцеловал в губы.
<Я не сплю...это реально?...>
<Нет, это не... но это лучшее, что у нас сейчас есть... давай, пока можем, радоваться хотя бы этому.>
Ньют коснулся лица и шеи Германна, его волос и плеч, вспоминая их кончиками пальцев.
<...раздался удар... я упал, и ужасно болела голова... Твой голос был последним, что я услышал после боя. Ты что-то мне говорил, а я не мог дышать... Потом я оказался в больнице со всеми этими людьми... Господи, Германн, я так растерялся... я не могу чувствовать Улей, я ощущаю, что ты где-то, но когда хочу дотянуться до тебя, то так устаю... Германн... Господи, Германн!>
Он целовал рот Готтлиба между потоком безумных слов и ещё более безумных рыданий. Вязкий туман липнул к их коже. Германн расстегнул куртку - он не помнил, что одет в неё - и притянул Гейзлера ближе к телу. Ньют был ужасно холодным, его ногти и губы были синими, а кожа белой, как у трупа. "Изоляция от Улья его убивает", - подумал Германн в слепой панике.
- Ты под арестом у PPDC. Они всем объявили, что мы мертвы. Это сложная история, но давай... Давай найдем выход из этого тумана...
- Я не думаю, что мы сможем... думаю, что туман может быть вызван препаратами... и, кроме того, это сон, мы не можем найти выход отсюда... Мертвы? Под арестом?.. О, Господи.
Германн помог Ньюту подняться на ноги. Маленький человек шатался, его колени дрожали.
- ...Несколько месяцев назад я бы тоже не поверил, что это возможно, но теперь я не так уверен, что может и что не может быть сделано. Как я смог найти тебя и поговорить с тобой, когда ты, возможно, за сотни тысяч километров? Как Улей знает, где мы? В дрифте мы использовали то, что сами с трудом понимаем, Ньютон. Человеческий мозг - это такая же загадка, как и дальний космос... и хотя биология и математика могут помочь нам понять... я вдруг осознал, что они не могут объяснить всего.
Ньют спрятал лицо на груди Германна, и даже его дыхание сквозь свитер было холодным. Прижавшись щекой к его лбу, Готтлиб гладил волосы и шею Гейзлера.
- Я здесь... мы с этим разберёмся... я найду, как тебя вытащить...
Ньютон побрёл вперед сквозь туман, накрытый рейнджерской курткой Германна. Готтлиб вёл его в оберегающем кольце своих рук.
- Эй, Херм... Давай в самом деле состаримся вместе. Будем такие смешные старики. Будем играть в шаффлборд и ездить по странам турами для пенсионеров, и глупо шутить "дерни меня за палец" на ужине в День благодарения. Мы можем ссориться из-за того, кто выиграл в скраббл и спорить про всякие глупости, кормя жирных голубей на скамейке в общественном парке... это будет так хорошо...
Германн искал выход, но пейзаж выглядел всё так же. Закрученные холодные усики белого тумана вызывали чувство дурноты. Не удивительно, что Ньюту пришлось потратить столько энергии. чтобы прорваться через него. Сейчас Германн чувствовал себя отяжелевшим, в бедро вернулся призрачный оттенок боли. Всё это место казалось немым и мёртвым, как его нога ниже колена. Он не мог представить, что застрянет в этой ловушке. Чистилище...это было чистилище.
- Это прекрасно звучит. Звучит как то, чего я хочу больше всего на свете, Ньютон...
Гейзлер начал клевать носом. Он так и не согрелся, и только забирал тепло Германна.
- Я много думал об этом, пока был здесь... когда я почувствовал твоё прикосновение, это было... это было так хорошо..я...
Он остановился, опустив голову, слишком измотанный, чтобы сделать ещё хоть шаг.
- Ньютон... пожалуйста, ты должен идти дальше...
- П-прости... я так устал.
Германн тоже начал ощущать изнеможение и головную боль. Возможно, они могли бы прилечь... всего на несколько минут. Он опустился на колени и Ньют последовал за ним... земля была холодной, но мягкой. Она двигалась вверх и вниз - так медленно, что это было почти неощутимо. Германн заметил это и понял, что земля дышит синхронно с подъёмами и падениями груди Ньютона под его рукой. Он ощутил слабый медленный толчок сердца Ньюта, и это было страшно, потому что обычно всё, что делал Ньютон, было быстрым, тёплым и отзывчивым.
- Что они делают для этого, Ньютон... я не понимаю...
Ньют уткнулся лицом в изгиб шеи Германна. Его дыхание было таким холодным, что обжигало кожу.
- А почему они не... делают это с тобой?
Геманн всхлипнул и всем телом свернулся вокруг Ньютона, чертя рукой по его спине маленькие круги.
- Они не могут... Я сбежал... Я с близнецами и Балором. Мы на берегу океана. Я собираюсь увидиться с Ульем.
Ньют задумчиво кивнул: - Я рад... я рад, что ты выбрался, Германн.
Холодные пальцы Ньютона двигались по ребрам и спине Германна, сжимая его так крепко, что перехватывало дыхание.
- Я собираюсь тебя спасти.
Ньютон вновь поцеловал его - язык был таким холодным. Германн видел, как он начал задыхаться. Казалось, эти усилия окончательно истощают Гейзлера.
- Это... это плохо, что ты здесь... Ты должен уйти, Хермс...
- Нет-нет... я тебя только нашёл, я не могу опять тебя оставить.
Ньютон оттолкнул его с тихим стоном.
- Я не думаю, что у тебя есть выбор.
...........................................................................................................................................................................................................
Германн проснулся, когда его тело наконец осознало, что не дышит. Он с трудом вздохнул и закашлялся, болезненно дрожа и стуча зубами, казалось, что вместо крови в венах лёд. Он лежал на одной из скамей, накрытый курткой Сони, с курткой Говарда, подложенной вместо подушки. Он слышал, как близнецы говорят где-то рядом - эхо их голосов разносилось по часовне. Потом он услышал другой голос... много голосов.
- Брат, мы здесь! Мы чувствуем брата!
С трудом усевшись, Германн обнаружил близнецов на помосте часовни. Они выдирали страницы из сборника гимнов, чтобы, сложив из них усы, пристроить на верхнюю губу Треспассера. У Кайсефа и Хардшипа усы уже были.
- Эээ... а где Балор?
Соня прервала своё занятие, и немедленно направилась к Германну, слегка хмурясь оттого, что он плохо выглядит.
- Отправился в Абердин за какой-то нужной нам хренью. Он был прав - внизу есть жилые помещения. Тут в самом деле неплохо накопали.
Говард захлопнул сборник гимнов и присоединился к сестре.
- Здесь есть резервный генератор, так что мы, возможно, подключим электричество, и сможем нормально помыться. Как раз вовремя - от Балора уже воняет.
Германн передал близнецам их куртки и повернулся, чтобы взглянуть в окно. Он не мог проспать долго - было ещё светло.
- Вы нашли спуск к пляжу?
................................................................................................................................................................................................................
Он видел их. Блестящие гладкие спины кайдзю рассекали воду, они выпускали фонтаны воздуха, плескались, кружа в ожидании. Германн многое отдал бы, чтобы быть в состоянии побежать к ним. Отбросить трость и бежать босиком через пляж к огромным созданиям, проплывшим сотни миль, чтобы увидеть его. Только чтобы быть здесь с ним... к его братьям. Готтлиб мигнул. Мысль была странной, но абсолютно естественной. Да. Они были его братьями.
Близнецы остановились у подножия скальной лестницы, оберегающе сжимая его ноги и поддерживая спину. Они снесли его на плечах по длинному ряду узких ступеней, высеченных прямо в утёсе, спускающихся от церкви на пляж - все сто двадцать девять шагов. Германн посмотрел вниз и нежно потрепал их головы подрагивающей рукой.
- Поставьте меня. Я могу сделать это отсюда.
- Я здесь... мы с этим разберёмся... я найду, как тебя вытащить...
Ньютон побрёл вперед сквозь туман, накрытый рейнджерской курткой Германна. Готтлиб вёл его в оберегающем кольце своих рук.
- Эй, Херм... Давай в самом деле состаримся вместе. Будем такие смешные старики. Будем играть в шаффлборд и ездить по странам турами для пенсионеров, и глупо шутить "дерни меня за палец" на ужине в День благодарения. Мы можем ссориться из-за того, кто выиграл в скраббл и спорить про всякие глупости, кормя жирных голубей на скамейке в общественном парке... это будет так хорошо...
Германн искал выход, но пейзаж выглядел всё так же. Закрученные холодные усики белого тумана вызывали чувство дурноты. Не удивительно, что Ньюту пришлось потратить столько энергии. чтобы прорваться через него. Сейчас Германн чувствовал себя отяжелевшим, в бедро вернулся призрачный оттенок боли. Всё это место казалось немым и мёртвым, как его нога ниже колена. Он не мог представить, что застрянет в этой ловушке. Чистилище...это было чистилище.
- Это прекрасно звучит. Звучит как то, чего я хочу больше всего на свете, Ньютон...
Гейзлер начал клевать носом. Он так и не согрелся, и только забирал тепло Германна.
- Я много думал об этом, пока был здесь... когда я почувствовал твоё прикосновение, это было... это было так хорошо..я...
Он остановился, опустив голову, слишком измотанный, чтобы сделать ещё хоть шаг.
- Ньютон... пожалуйста, ты должен идти дальше...
- П-прости... я так устал.
Германн тоже начал ощущать изнеможение и головную боль. Возможно, они могли бы прилечь... всего на несколько минут. Он опустился на колени и Ньют последовал за ним... земля была холодной, но мягкой. Она двигалась вверх и вниз - так медленно, что это было почти неощутимо. Германн заметил это и понял, что земля дышит синхронно с подъёмами и падениями груди Ньютона под его рукой. Он ощутил слабый медленный толчок сердца Ньюта, и это было страшно, потому что обычно всё, что делал Ньютон, было быстрым, тёплым и отзывчивым.
- Что они делают для этого, Ньютон... я не понимаю...
Ньют уткнулся лицом в изгиб шеи Германна. Его дыхание было таким холодным, что обжигало кожу.
- А почему они не... делают это с тобой?
Геманн всхлипнул и всем телом свернулся вокруг Ньютона, чертя рукой по его спине маленькие круги.
- Они не могут... Я сбежал... Я с близнецами и Балором. Мы на берегу океана. Я собираюсь увидиться с Ульем.
Ньют задумчиво кивнул: - Я рад... я рад, что ты выбрался, Германн.
Холодные пальцы Ньютона двигались по ребрам и спине Германна, сжимая его так крепко, что перехватывало дыхание.
- Я собираюсь тебя спасти.
Ньютон вновь поцеловал его - язык был таким холодным. Германн видел, как он начал задыхаться. Казалось, эти усилия окончательно истощают Гейзлера.
- Это... это плохо, что ты здесь... Ты должен уйти, Хермс...
- Нет-нет... я тебя только нашёл, я не могу опять тебя оставить.
Ньютон оттолкнул его с тихим стоном.
- Я не думаю, что у тебя есть выбор.
...........................................................................................................................................................................................................
Германн проснулся, когда его тело наконец осознало, что не дышит. Он с трудом вздохнул и закашлялся, болезненно дрожа и стуча зубами, казалось, что вместо крови в венах лёд. Он лежал на одной из скамей, накрытый курткой Сони, с курткой Говарда, подложенной вместо подушки. Он слышал, как близнецы говорят где-то рядом - эхо их голосов разносилось по часовне. Потом он услышал другой голос... много голосов.
- Брат, мы здесь! Мы чувствуем брата!
С трудом усевшись, Германн обнаружил близнецов на помосте часовни. Они выдирали страницы из сборника гимнов, чтобы, сложив из них усы, пристроить на верхнюю губу Треспассера. У Кайсефа и Хардшипа усы уже были.
- Эээ... а где Балор?
Соня прервала своё занятие, и немедленно направилась к Германну, слегка хмурясь оттого, что он плохо выглядит.
- Отправился в Абердин за какой-то нужной нам хренью. Он был прав - внизу есть жилые помещения. Тут в самом деле неплохо накопали.
Говард захлопнул сборник гимнов и присоединился к сестре.
- Здесь есть резервный генератор, так что мы, возможно, подключим электричество, и сможем нормально помыться. Как раз вовремя - от Балора уже воняет.
Германн передал близнецам их куртки и повернулся, чтобы взглянуть в окно. Он не мог проспать долго - было ещё светло.
- Вы нашли спуск к пляжу?
................................................................................................................................................................................................................
Он видел их. Блестящие гладкие спины кайдзю рассекали воду, они выпускали фонтаны воздуха, плескались, кружа в ожидании. Германн многое отдал бы, чтобы быть в состоянии побежать к ним. Отбросить трость и бежать босиком через пляж к огромным созданиям, проплывшим сотни миль, чтобы увидеть его. Только чтобы быть здесь с ним... к его братьям. Готтлиб мигнул. Мысль была странной, но абсолютно естественной. Да. Они были его братьями.
Близнецы остановились у подножия скальной лестницы, оберегающе сжимая его ноги и поддерживая спину. Они снесли его на плечах по длинному ряду узких ступеней, высеченных прямо в утёсе, спускающихся от церкви на пляж - все сто двадцать девять шагов. Германн посмотрел вниз и нежно потрепал их головы подрагивающей рукой.
- Поставьте меня. Я могу сделать это отсюда.
- Не бойтесь. Отпустите меня... Я могу попытаться сделать это отсюда...
Близнецы не позволили Германну стоять самостоятельно. Сделав шаг назад, они отступили от кайдзю. Готтлиб понял - для них беснующийся монстр бросился на песок, зловеще подбираясь ближе. Германн задумался... он не знал, насколько умно непосредственно дотрагиваться до кайдзю. Когда он кожа-к-коже прижался к Котику, его мозг едва не разорвало. Ньютон коснулся его - и получил мозг, отёкший едва ли не вдвое. Он сосредоточился и сурово посмотрел на кайдзю: - Успокойся... или брат не подойдёт вообще. Понимаешь?
Мадпаппи наклонил голову совершенно по-щенячьи, тщательно подтянул все свои шесть конечностей и поднялся с впечатляющим грохотом.
- Успокоиться... хорошо...да.
- Близнецы тоже здесь. Помнишь близнецов?
Ньют и Германн не только рассказывали о близнецах в "уроках". Германн, к тому же, называл их друзьями, когда смотрел на них и думал о дружбе. Они с Ньютоном много раз объясняли концепцию дружбы, надеясь, что это поможет Улью принимать людей, не связанных с Коллективным разумом. Однако он не был полностью готов к реакции Мадпаппи.
- БЛИЗНЕЦЫ! ДА! ХОРОШО! БАСКЕТБОЛ!
Кайдзю отпрянул назад и неуклюже вернулся в океан.
Соня провожала его взглядом, дрожа всем телом. Близнецы наконец опустил Германна на землю, но всё ещё держали его, не ослабляя хватку.
- Док, ты... велел ему уйти?
- Ох, слава богу... может, пойдём?
- Это был самый мелкий из всех, что я видел, но он всё равно ужасно большой. Ты... что... Срань господня!
Мадпаппи вновь вырвался из прибоя, и на этот раз он оказался у основания утёса - прямо возле них. Он не был большим, но всё же не меньше шести этажей. Его тело было плотным, а конечности - короткими. Он был округлым... и таким открытым и дружелюбным, каким не смог бы быть ни один кайдзю из Разлома. Его шагреневую кожу покрывали синие светящиеся точки, становившиеся ярче, когда он волновался. Близнецов настолько поразила внезапная атака, что они едва не бросились в бегство. Не в силах оставить Готтлиба, они съёжились позади него. Германн даже не вздрогнул .
- Ты пугаешь близнецов. Не хорошо. Успокойся или мы уйдём. Понятно?
Мадпаппи издал громкий шум, больше всего похожий на хныканье - его голос поднялся в облачное небо и эхом отразился от скал. Кайдзю осторожно опустил к земле сплющенную курносую морду и что-то уронил на песок в нескольких футах от Германна и близнецов.
Это был совершенно сдувшийся волейбольный мяч, рваный и покрытый светящейся голубой слюной.
- Я хорошо... близнецы очень хорошо! Подарок ! Баскетбол !
Германн смотрел на мяч и ничего не мог с собой поделать. Искрящееся теплое чувство трепетало в животе. Наполненный счастьем, переданным Ульем, он рассмеялся. Говард и Соня посмотрели поверх его плеч на покрытый испускающей пар грязью волейбольный мяч и перевели недоверчивые взгляды на Мадпаппи. Наконец Германн достаточно отдышался, чтобы объяснить.
- Вы... получили фаната. Он помнит как вы играли в баскетбол со мной и Ньютоном.
Уотли переглянулись и посмотрели на Мадпаппи. Кайдзю сделал шаг назад и терпеливо лёг на песок, его короткий толстый хвост покачивался в волнах прибоя. Четыре глаза из шести смотрели на близнецов, а последние два, самые близкие к носу, с нетерпением созерцали мяч.
- Он принес мяч для вас.
Убедившись, что Германн всё ещё опирается на него, Говард осторожно шагнул вперёд.
- Они... знают о нас?
Мадпаппи облизал огромным синим языком нос и один из глаз, и издал ещё один потрясший пляж поскуливающий звук.
- Да... Я тебе уже говорил. Ньютон и я обучали их несколько недель - почему бы не включить вас в лекции? Мать видит через нас... она - матриарх Улья. Если мы о вас знаем, то и она о вас знает, и Улей о вас знает... и... похоже они вас довольно сильно любят.
Соня потерла плечо, вновь взглянув на брата.
- Я до сих пор ненавижу кайдзю... Я ненавижу все эти вонючие, грязные, иномирные морды...
Притворяясь беспечной, глубоко засунув руки в карманы куртки, она сделала медленный шаг к Мадпаппи и мячу.
- Я ненавижу каждую каплю грязной синей крови... этого разносчика заразы...
Она сделала еще четыре шага и наклонилась, чтобы посмотреть на мяч. Указывая на него и глядя на Мадпаппи, она заговорила, обращаясь непосредственно к кайдзю: - Ты знаешь, я не могу это взять. Насколько я знаю, ваша слюна - такая же отрава, как кровь... её придётся сначала нейтрализовать. И это даже не баскетбольный мяч... не то... Я имею в виду, ты мог бы быть повнимательнее в своей кайдзю-школе.
Обрадованный тем, что один из близнецов с ним говорит, гигант ответил низким напевным звуком.
Германну казалось, что он слушает разговор между людьми, не говорящими на одном языке, но очень старающимися хоть как-то пообщаться.
- Привет-близнец! Давай в баскетбол! Хорошохорошохорошо!
Говард подвёл Германна на несколько шагов вперед и покачал головой.
- Соня... это довольно близко!
- Секундочку, Хови, я... Я просто хочу... Я имею в виду... я ни одного не видела так близко...
Германн испытывал лёгкую панику. Когда кайдзю коснулись он и Ньют, воздействие было слишком сильным из-за Коллективного разума. Он был уверен, что с Соней такое не случиться, но всё же... это его нервировало.
- Говард прав... вы слишком близко к...
Прежде чем он успел закончить предложение, Соня протянула голую руку и приложила её к скользкой пёстрой коже кайдзю. С любопытством она погладила её, и Германн облегчённо вздохнул, поняв, что швыряться песком и пинаться она не собирается.
- Соня! Что, черт возьми?!
Раз кайдзю не откусил руку напрочь, близнец почувствовала себя увереннее и придвинулась ближе. Она коснулась ладонями подбородка существа, и Мадпаппи издал низкое довольное ворчание.
- Ты ужасный монстр... Ужасающая мерзость...
Говард был так напуган, что почти не мог дышать. Подпрыгнув на здоровой ноге, Германн подтолкнул его на полшага ближе к кайдзю. Его живой костыль понял намёк, и они вместе двинулись к Соне. Сейчас она экспериментировала, поглаживая Мадпаппи кончиками пальцев и наблюдая, как под её прикосновениями на синей коже вспыхивает россыпь пятен. Соня осмысливала это, гримасничая от смятения. Её брат протянул руку ближе и наконец-то тоже прикоснулся к коже кайдзю.
- Близнецы! Хороший друг! люблю! да!
- И всё же... не напугай... будь хорошим. Мы маленькие - помни - маленькие.
Мадпаппи замер - даже его хвост неподвижно застыл. Все шесть глаз закрылись, когда близнецы коснулись его. Это был верный шаг, и узел тревоги в груди Германна начал медленно ослабевать.
- Он вас очень любит.
Говард невольно просиял.
- Он неплох... для ужасающего видения непостижимой кошмарности.
- Отталкивающий монстр из страшных глубин.
- Гнусный демон из самой темной пропасти преисподней...
Соня прижалась щекой к коже кайдзю. Она начала рыдать, по щекам были размазаны слёзы и сопли.
- Я хочу тебя ненавидеть... но ты не похож на такого, каким должен быть... Когда мы впервые встретили кайдзю, мы должны были убить его ради Уоррена, а всё, что нам удалось сделать в первый раз - отрубить у испуганной животины плавник и чуть во время этого не погибнуть... А теперь? Это не та большая разборка, которой я ждала. Мы тут стоим лицом к лицу с драконом... и он отворачивается. Он приносит нам мокрый волейбольный мяч. Так не должно было быть, что ж это вообще такое!
Говард позволил Германну идти самому. Убедившись, что при помощи трости и бандажа тот удерживает собственный вес, он обнял сестру.
- Кайдзю, убивший Уоррена, умер... эти ведь не те же самые... Это даже не тот самый Коллективный разум, верно, док?
Германн покачал головой и улыбнулся, устало прошептав: - Нет... они уже умерли.
Соня икнула, и Говард тщательно вытер ей лицо, хотя у него самого глаза были на мокром месте.
- Уоррен, наверное, взбесился бы, если бы мы волей-неволей просто убили их за него, так ведь? Я имею в виду, что он был практичный. Он здорово умел думать про всякие штуки. Мы так долго всё вкладывали в месть. Может, пора попробовать что-то другое.
Mадпаппи что-то мягко поворчал, и Соня опять прижалась лбом к его коже. Она одновременно обняла брата и кайдзю, слёзы текли по её веснушчатому лицу.
- Я... я думаю, да...
Германн вежливо отвернулся, давая им немного частной жизни. Он натянул на ладонь рукав и осторожно потёр подбородок Мадпаппи, следя за тем, чтобы не соприкасаться с ним голой кожей.
- Брат здесь счастлив... счастлив... любимый Маленький голос... любимые близнецы... скучаю по Быстро мыслящему...
Глядя на океан, Готтлиб видел морды других подплывающих кайдзю. Они наблюдали за ним десятками горящих глаз... ждали его слова, чтобы придти на помощь. Германн закрыл глаза, купаясь в чувствах Улья.
- Я тоже...
Примечания от Ксы:
Ньют - он всегда Ньют, даже когда объясняется в любви, шутка "дёрни меня за палец" - это вот: en.wikipedia.org/wiki/Pull_my_finger - старая дурацкая пердёжная шутка, которая может понравится Германну исключительно в ситуации "я на всё угу, только бы тебя отсюда вытащить".