А потом на сорок дней мы собрались в кафе, где он когда-то играл –и я увидела его сына. В прошлый раз мы встречались лет пятнадцать назад, когда он был несносным подростком. Они и тогда были похожи, но "были похожи" и "точная копия, выправленная в фотошопе до идеала" – это совершенно разные вещи.
Жёстче линия челюсти, чётче рисунок рта, больше готовность к улыбке, никакого косогласия, отлично проработанные мышцы и стоматолог у него хороший.
Но когда он наклоняется к гитаре, я начинаю реветь, потому что вот она, машина времени.
Но когда он обнимает меня, я начинаю реветь, потому что у них даже запах похож.
Но на коротко остриженных висках и затылке у него густо пробивается седина – и я думаю "чёртовы гены" – Базиль в 33 был седой весь. И я думаю, что ещё добавили ему чёртовы гены, кроме музыкального слуха и чувства ритма, ранней седины, длинных мышц и короткой верхней губы?
– Я понял – говорит он, – я буду беречься.
Где–то между делом мы говорим о наследстве, и в нём наконец–то проглядывает несносный хищный подросток пятнадцатилетней давности.
А потом мы ревём вместе, и это совершенно невыносимо.