Праздный мозг - мастерская дьявола
Про "Франкенштейна" с Камбэрбетчем и Ли Миллером. Увы - это реакция только на кинопоказы, особой надежды увидеть это живьём у меня нет. Написано для "Книжного обозрения".
Создатели и Создания
читать дальше
Билеты на показ видеозаписи спектакля лондонского Национального театра «Франкенштейн» продавались так, словно вместе с фильмом на сцену выпустят живого Камбербэтча с автограф-сессией – в зале не было ни единого свободного места. И, судя по тому, как живой зал аплодировал актерам, выходившим «на поклон» на плоскости экрана – спектаклю удалось захватить зрителя даже в таком «обеднённом» варианте.
Надо уточнить, что пьеса Ника Дира, поставленная в 2011 году Денни Бойлом – не вполне тот «Франкенштейн», что когда-то был написан Мери Шелли. Здесь нет мятущегося гения, пытающегося создать идеального человека, не загрязнённого суетным миром, устранено несколько сюжетных линий и практически отсутствуют длинные философские речи на архаичном языке. Строго говоря, здесь вообще не слишком много слов. Но очень много света, звука и движения.
В этом спектакле собран отличный набор ярких «фишечек», радующих зрителя – стремительно меняющаяся вращающаяся сцена, становящаяся то лабораторией Виктора Франкенштейна, то железнодорожными путями, то лесом, нависающая над сценой невероятная люстра, превращающаяся то в солнце, то в вольтову дугу, то в северное сияние, живая трава, дождь и настоящий огонь, прекрасный поезд в стиле стимпанк, великолепная музыка… Но при всём техническом изобилии главной приманкой остаётся режиссёрская находка, практически вынуждающая посмотреть представление дважды — обмен ролями, превращающий «Франкенштейна» в два разных спектакля.
Кстати, актёры, поочередно воплощающие Создателя и Создание – это не просто Джонни Ли Миллер и Бенедикт Камбербэтч. И даже не просто Джонни Ли Миллер, снявшийся у Бойла в культовом фильме «На игле» и Бенедикт Камбербэтч, стремительно прославившийся благодаря роли современного Шерлока Холмса. Строго говоря, это целых два Шерлока Холмса на одной сцене – Ли Миллер сыграл роль великого детектива в американском сериале «Элементарно». Впрочем, к спектаклю «Франкенштейн» это имеет исключительно косвенное отношение.
Зрителю, решившему «попробовать» обе версии, лучше сначала увидеть в роли Создания Джонни Ли Миллера – просто чтобы ощутить высоту заданной планки. Спектакль начинается моментом «рождения», когда актёр за несколько минут на глазах у зрителя «проживает» все стадии младенческого освоения тела – и здесь Ли Миллер одновременно абсолютно достоверен и невероятен. Совершенное тело, пластичное, как у балетного танцора, корчится, скручивается и гнется самым невозможным образом. Смотреть за его работой — как созерцать представление цирка «Дю Солей», когда всё, что делает артист на арене, кажется восхитительно легким для него и недосягаемым для тебя. Именно поэтому Создание Ли Миллера с первых секунд воспринимается чуждым человеку — слишком необычный, слишком артистичный, слишком гибкий, слишком хореографичный, несмотря на все сбивки движений — идеальный механический соловей с парой заедающих шестерёнок. Цитируя один из зрительских отзывов: «Ли Миллер так красив даже со шрамами, что не понятно, почему от него все шарахаются».
При просмотре этой версии кажется, что как бы талантлив не был Камбербэтч, подняться над такой пластикой для него будет невозможно чисто физически.
Тем интереснее увидеть во время второго просмотра, что Бенедикт и не пытается «перепрыгнуть» подачу Ли Миллера. Он её просто обходит, потому что его Создание — рождённое сквозь ту же сияющую мембрану, настолько же нагое, покрытое тем же бесконечно сложным и раздражающе натуралистичным гримом — совершенно другое Создание. Его герой (будем честны, гораздо менее совершенный телесно) — настоящий ребёнок – огромный, неловкий, неуклюжий ребёнок, постигающий мир так же смешно, опасно и не слишком красиво, как это делают дети, и его «процесс становления» одновременно восхитителен, нелеп и трогателен. Проходя ровно тот же путь, что и Создание Ли Миллера, герой Камбербэтча становится более человечным, более думающим, более подверженным сомнениям… Наиболее зримо разница между героями проявляется в сцене убийства жены Франкенштейна. Если «монстр» Ли Миллера – разочаровавшийся в людях и в Создателе, потерявший надежду получить пару, затвердивший для себя худшие из правил человеческой жизни, несомненно получает определённое удовольствие и от жестокой игры с обречённой женщиной, и от изнасилования и от убийства, то герой Камбербэтча колеблется до последней секунды, и даже акт насилия в его исполнении выглядит торопливо-бережным и едва ли не целомудренным.
Словно для контраста, Виктор Франкенштейн, сыгранный Камбербэтчем, пугает больше, чем учёный Ли Миллера. Возможно и здесь отчасти способствует внешность актёров – если холодная красота Ли Миллера лишь дополняет высокомерную рассудочность Виктора, то на фоне очаровательной неправильности Камбербэтча тяга его героя к роли божества и абсолютному физическому совершенству высвечивается особенно ярко. Сложно понять, было ли это режиссерским замыслом, или собственной находкой Камбербэтча, но момент, когда разговаривая с невестой «его» Виктор рассматривает руку девушки, несомненно прикидывая, не подойдет ли она для создания идеальной женщины – один из самых жутких в спектакле.
Хотя, конечно, страшнее всего – и в первом и во втором варианте – окрашенная светом северного сияния финальная сцена, просто переполненная странной, горькой, извращённой любовью. Но и её ужас – разный.
Создатели и Создания
читать дальше
Билеты на показ видеозаписи спектакля лондонского Национального театра «Франкенштейн» продавались так, словно вместе с фильмом на сцену выпустят живого Камбербэтча с автограф-сессией – в зале не было ни единого свободного места. И, судя по тому, как живой зал аплодировал актерам, выходившим «на поклон» на плоскости экрана – спектаклю удалось захватить зрителя даже в таком «обеднённом» варианте.
Надо уточнить, что пьеса Ника Дира, поставленная в 2011 году Денни Бойлом – не вполне тот «Франкенштейн», что когда-то был написан Мери Шелли. Здесь нет мятущегося гения, пытающегося создать идеального человека, не загрязнённого суетным миром, устранено несколько сюжетных линий и практически отсутствуют длинные философские речи на архаичном языке. Строго говоря, здесь вообще не слишком много слов. Но очень много света, звука и движения.
В этом спектакле собран отличный набор ярких «фишечек», радующих зрителя – стремительно меняющаяся вращающаяся сцена, становящаяся то лабораторией Виктора Франкенштейна, то железнодорожными путями, то лесом, нависающая над сценой невероятная люстра, превращающаяся то в солнце, то в вольтову дугу, то в северное сияние, живая трава, дождь и настоящий огонь, прекрасный поезд в стиле стимпанк, великолепная музыка… Но при всём техническом изобилии главной приманкой остаётся режиссёрская находка, практически вынуждающая посмотреть представление дважды — обмен ролями, превращающий «Франкенштейна» в два разных спектакля.
Кстати, актёры, поочередно воплощающие Создателя и Создание – это не просто Джонни Ли Миллер и Бенедикт Камбербэтч. И даже не просто Джонни Ли Миллер, снявшийся у Бойла в культовом фильме «На игле» и Бенедикт Камбербэтч, стремительно прославившийся благодаря роли современного Шерлока Холмса. Строго говоря, это целых два Шерлока Холмса на одной сцене – Ли Миллер сыграл роль великого детектива в американском сериале «Элементарно». Впрочем, к спектаклю «Франкенштейн» это имеет исключительно косвенное отношение.
Зрителю, решившему «попробовать» обе версии, лучше сначала увидеть в роли Создания Джонни Ли Миллера – просто чтобы ощутить высоту заданной планки. Спектакль начинается моментом «рождения», когда актёр за несколько минут на глазах у зрителя «проживает» все стадии младенческого освоения тела – и здесь Ли Миллер одновременно абсолютно достоверен и невероятен. Совершенное тело, пластичное, как у балетного танцора, корчится, скручивается и гнется самым невозможным образом. Смотреть за его работой — как созерцать представление цирка «Дю Солей», когда всё, что делает артист на арене, кажется восхитительно легким для него и недосягаемым для тебя. Именно поэтому Создание Ли Миллера с первых секунд воспринимается чуждым человеку — слишком необычный, слишком артистичный, слишком гибкий, слишком хореографичный, несмотря на все сбивки движений — идеальный механический соловей с парой заедающих шестерёнок. Цитируя один из зрительских отзывов: «Ли Миллер так красив даже со шрамами, что не понятно, почему от него все шарахаются».
При просмотре этой версии кажется, что как бы талантлив не был Камбербэтч, подняться над такой пластикой для него будет невозможно чисто физически.
Тем интереснее увидеть во время второго просмотра, что Бенедикт и не пытается «перепрыгнуть» подачу Ли Миллера. Он её просто обходит, потому что его Создание — рождённое сквозь ту же сияющую мембрану, настолько же нагое, покрытое тем же бесконечно сложным и раздражающе натуралистичным гримом — совершенно другое Создание. Его герой (будем честны, гораздо менее совершенный телесно) — настоящий ребёнок – огромный, неловкий, неуклюжий ребёнок, постигающий мир так же смешно, опасно и не слишком красиво, как это делают дети, и его «процесс становления» одновременно восхитителен, нелеп и трогателен. Проходя ровно тот же путь, что и Создание Ли Миллера, герой Камбербэтча становится более человечным, более думающим, более подверженным сомнениям… Наиболее зримо разница между героями проявляется в сцене убийства жены Франкенштейна. Если «монстр» Ли Миллера – разочаровавшийся в людях и в Создателе, потерявший надежду получить пару, затвердивший для себя худшие из правил человеческой жизни, несомненно получает определённое удовольствие и от жестокой игры с обречённой женщиной, и от изнасилования и от убийства, то герой Камбербэтча колеблется до последней секунды, и даже акт насилия в его исполнении выглядит торопливо-бережным и едва ли не целомудренным.
Словно для контраста, Виктор Франкенштейн, сыгранный Камбербэтчем, пугает больше, чем учёный Ли Миллера. Возможно и здесь отчасти способствует внешность актёров – если холодная красота Ли Миллера лишь дополняет высокомерную рассудочность Виктора, то на фоне очаровательной неправильности Камбербэтча тяга его героя к роли божества и абсолютному физическому совершенству высвечивается особенно ярко. Сложно понять, было ли это режиссерским замыслом, или собственной находкой Камбербэтча, но момент, когда разговаривая с невестой «его» Виктор рассматривает руку девушки, несомненно прикидывая, не подойдет ли она для создания идеальной женщины – один из самых жутких в спектакле.
Хотя, конечно, страшнее всего – и в первом и во втором варианте – окрашенная светом северного сияния финальная сцена, просто переполненная странной, горькой, извращённой любовью. Но и её ужас – разный.
@темы: думаю, кино, чукча-писатель, сокровища